ее!
— А теперь, — произнес он тем манящим южным протяжным голосом, который запомнился Барбаре, — теперь мы перейдем к самым серьезным травмам, мисс Линда. Когда я срежу эти бинты, это может причинить твоей матери некоторую боль, но я постараюсь действовать медленно и быть настолько нежным, насколько смогу. Травмы будут не из приятных, так что, если ты почувствуешь необходимость покинуть комнату, я пойму.
Линда посмотрела на него сосредоточенным решительным взглядом:
— Я справлюсь, мистер Дюпре.
Барбара могла лишь смотреть, как они сидят в изножье кровати и трогают ее бедные искалеченные ноги. По мере того как он медленно разматывал слои бинтов, она время от времени испытывала дискомфорт, но не настоящую боль.
Она поймала его пристальный взгляд, когда непроизвольно дернулась, и поняла, что он пытается оценить ее боль и будет продолжать пытаться нежно обрабатывать ее ноги. Она увидела, как Линда побледнела и ахнула, когда с ее ног слетели последние засохшие кровавые бинты.
— Я знаю, мисс Линда, что сейчас это выглядит плохо, но главное — хуже уже не будет. Я хочу, чтобы ты тщательно промыла раны, вот так. — Барбара почувствовала легкое прикосновение к подошвам. — Будь терпелива и тщательно промывай каждую рану. Обильно применяй антисептик, чтобы не пропустить ни одного участка. Это означает, что ее подошвы, даже верхняя часть ступней и между пальцами ног, все должно быть чистым и стерильным, прежде чем мы перемотаем бинты заново.
Линда кивнула в ответ на инструкции, продолжая смазывать раненые ноги матери. Наблюдая, как дочь-подросток обслуживает ее, Барбара увидела, как Джон Дюпре поднялся и подошел к ней.
— Миссис Ловетт, не хотите обезболивающего?
Вопрос вызвал у нее некоторое беспокойство. Никто в округе не знал, чем на самом деле занимается Джон Дюпре. С тех пор как он переехал в Уоррентон десять лет назад, он не показывал никаких видимых средств к существованию. Тем не менее, он без каких-либо проблем смог купить самый большой и самый дорогой дом в самом дорогом районе.
***
Когда была жива ее мать, она смеялась над слухами о том, что Джон Дюпре был наркоторговцем или порнорежиссером, или что он был членом мафии. После того как они переехали в Уоррентон, Ричард всегда был слишком усерден, выслушивая и излагая всякие уничижительные объяснения о Джоне Дюпре. При каждом удобном случае Ричард высмеивал Джона Дюпре, даже то, что тот ездит по городу на пикапе «Шевроле» 1965 года. Ричард, казалось, не замечал, как безупречно выглядит внедорожник.
С тех пор как Барбара и ее семья переехали в Уоррентон, в городе буйно распространялись слухи. Джон Дюпре, казалось, не замечал и не обращал внимания на сплетни, распространявшиеся о его пребывании в Уоррентоне. На самом деле единственным, что когда-либо вызвало у него реакцию, был его спор с Уоррентонским историческим обществом.
Историческое общество Уоррентона состояло из жен богатых и влиятельных семей города. Они мертвой хваткой держали социальную и культурную жизнь Уоррентона и делали это в течение последних ста лет. Любого, кто был достаточно глуп, чтобы сопротивляться им, быстро вынуждали покинуть город, так как торговцы отказывались их обслуживать. У них было много любимых проектов и дел, но ни одно из них не играло такой же большой роли, как празднование четвертого июля — День независимости США.
В это время они украшали здание окружного суда патриотическими флагами и занимались украшением всех старых больших особняков, окружающих здание суда. Все домовладельцы должны были исполнять пожелания Общества во время празднеств, проходивших на большой площади перед зданием суда.
На праздновании все должны были приобретать купоны, чтобы обменивать их на еду, напитки, аттракционы, развлечения или покупки в различных киосках. Тем не менее, неиспользованные купоны обратно продавать не разрешалось. Кроме того, все торговые лотки, все виды деятельности и художники должны были приобретать лицензию, чтобы иметь возможность быть представленными в здании суда. Все эти деньги попадали в казну Общества.
Еще более вопиющим было то, что домовладельцы вокруг площади должны были позволять членам Общества свободный доступ в свои дома, чтобы те могли раскрасить всю площадь в патриотические цвета. Свободный доступ также означал, что четвертого, пока продолжались празднества, члены Общества и их семьи устраивались на лужайках и крыльцах домов и свободно входили внутрь, и выходили, чтобы воспользоваться удобствами или иным образом чувствовать себя как дома.
Тем не менее, они запрещали домовладельцам приглашать в свои дома друзей или членов семьи, потому что это мешало Обществу наслаждаться праздником. Когда Барбара была маленькой, она вспоминала, как однажды ее прогнали с крыльца, когда она пыталась посмотреть на вечерний фейерверк.
Ее отец, служивший окружным секретарем округа Уоррентон, каждый год объяснял Барбаре, почему ему требуется сохранить доброе отношение Общества, когда он баллотируется на переизбрание. Хотя Барбара все и понимала, это не означало, что ей это должно было нравиться. Она поклялась, что как только станет хозяйкой дома, прекратит эту практику.
После того как Барбара уехала учиться в колледж, ее отец умер, а мать была назначена исполнять его обязанности до конца срока. Как только мать Барбары устроилась в офисе, она поняла, что ей нравится эта работа, и стала баллотироваться на новый срок. Ее продолжали избирать на этот пост, пока она тоже не скончалась. Но в результате, мать Барбары почувствовала себя в ловушке, продолжая позволять Обществу подавлять ее.
Тем временем, пока Барбара и Ричард жили вдали от Уоррентона, в дом по соседству с домом ее матери переехал Джон Дюпре. Когда наступило первое июля, в его дверь постучал член Общества и объявил, что Общество явилось, чтобы украсить его дом. Он спросил, о чем они говорят. Они рассказали Джону Дюпре о традиции празднования четвертого июля. Он посмотрел на них и тихо сообщил, что больше не празднует этот день, и закрыл за ними дверь.
Члены клуба, которым было поручено украсить дом Джона Дюпре, были шокированы. Никогда раньше им не отказывали. Немедленно были сделаны нужные звонки, и в тот же вечер все Общество собралось, чтобы обсудить ситуацию. Они решили, что утром вся группа соберется у мистера Джона Дюпре и заставит того передумать. Прибыв и объявив о своем присутствии, они продиктовали ему, почему необходимо, чтобы он выполнял их решение. Он подождал, пока они закончат, а затем вежливо сказал им, что понимает их просьбу, но ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах или условиях им не будет позволено украшать его дом или иметь доступ в его дом четвертого числа. Потом он закрыл перед ними дверь.
Это вызвало самую большую огненную бурю в истории Общества. Сам начальник полиции призвал Джона Дюпре позволить разрешить им украсить и использовать его дом. Он велел ему убираться с его территории и захлопнул перед ним дверь. Жена начальника полиции не понимала, почему ее муж просто не арестует негодяя и не бросит его в тюрьму. Вместо этого мэр велел шефу полиции взять Джона Дюпре и привезти его в свой кабинет, где тот объяснил, что в интересах мистера Дюпре согласиться с Обществом, чтобы не иметь неприятностей.
Третьего июля Общество вторглось во двор Джона Дюпре и украсило его флагами, чего он не разрешал. В тот день они так и не увидели никаких признаков Джона Дюпре и победоносно покинули красочно украшенный дом.
Когда, наконец, наступило четвертое июля, Общество с нетерпением отправилось в дом Дюпре, чтобы начать расставлять стулья, зонтики и другие принадлежности, дабы насладиться днем, как вдруг они обнаружили, что дом лишен каких-либо признаков флагов и украшений. У кованых железных ворот вход преграждали тяжелые цепи, запертые на висячие замки. Если этого было недостаточно, ворота были заварены, чтобы предотвратить доступ.
Одновременно их на видео снимал молодой человек. Когда …