и уважения со стороны обеих сторон. Твоя мама сказала, что рассказала тебе, что она сделала, поэтому я не буду пытаться все приукрасить. Где-то по ходу дела я как муж потерял уважение твоей матери. Даже если она и не хотела, то, что она сделала, причинило мне боль, дорогая. Это разбило мне сердце. Я знаю, что она сожалеет об этом, но на самом деле это не помогает.
— О, папа, — воскликнула она.
— Моя тыковка, — сказал он, убирая волосы с ее глаз, — я бы хотел взмахнуть волшебной палочкой и заставить все это уйти, но не могу. Надеюсь, ты понимаешь, дорогая. Я просто не могу продолжать жить здесь. Это будет постоянное напоминание о том, что сделала твоя мама. Для меня это будет пыткой, дорогая, прости.
Слезы залили красивое лицо Эшли, когда она кивнула. Она знала, что это приближается. Как только мама рассказала ей о том, что сделала, она поняла, что ее отец никак не сможет принять этого. Она знала, что любящий дом, который она имела всю свою жизнь, стал историей.
Харрисон увидел печаль на лице своей маленькой девочки. Он схватил ее и прижал к своей груди, его сильные отеческие руки обняли ее маленькое тело. Он чувствовал, как влага ее слез впитывается в его рубашку; он чувствовал, как ее тело содрогается от каждого рыдания.
Он прижался щекой к ее макушке.
— Мне очень жаль, что это произошло, дорогая. Мне очень, очень жаль.
Никто из них не видел трагической фигуры, стоящей в дверном проеме. «Если бы у нее только был хрустальный шар, и она могла бы все это увидеть, прежде чем поддаться чарам Брэда», — подумала она. — «Если бы она предвидела ту боль, что причиняла своей семье, она бы ни за что не раздвинула ноги для Брэда или кого-либо еще. Если, если, если…»
Харрисон позволил дочери плакать до тех пор, пока рыдания не утихли.
— Давай, дорогая, — сказал он с любовью. — Твоя мама к этому времени уже приготовила ужин. Я собираюсь с вами поужинать, прежде чем упаковать вещи, хорошо?
Эшли кивнула. Она вытерла влагу с лица и попыталась проявить мужество, когда они оба встали.
Лаура стояла у стойки спиной к ним. Ее собственная боль была невыносимой, она могла только представить себе боль, что испытывали ее муж и дочь.
— Присаживайтесь, — сказала она, стараясь не дрожать голосом. На столе лежали три набора сервировки, но Лаура приготовила только два блюда. Она поставила их перед Харрисоном и Эшли.
— Я… я не голодна, — сказала она, перед тем как ее голос дрогнул. — Мне… извините, — сказала она, и вышла из комнаты.
Харрисон посмотрел на вновь появляющиеся слезы дочери.
— Это тяжело для всех нас, дорогая, — сказал он ей.
Харрисон попытался отвлечь дочь от ее мыслей, расспрашивая о школе, парнях, занятиях, почти обо всем, кроме своего надвигающегося ухода. После обеда они ополоснули посуду и составили в посудомоечную машину.
— Держу пари, у твоей матери в морозильной камере есть мороженое, — сказал он, нарушив короткое молчание. — Хочешь десерта?
— Я принесу вазочки, — сказала она, открывая дверцу шкафа.
Гордый отец попытался облегчить атмосферу, пока они продолжали обсуждать десерт, и однажды заставил Эшли немного посмеяться. К тому времени, как они доели мороженое, им обоим стало немного лучше.
Харрисон поднялся наверх, чтобы начать собирать вещи. Лаура все еще была в своей одежде, но сидела у изголовья кровати. Он посмотрел на пару десятков использованных салфеток, разбросанных вокруг нее, и если бы не было так грустно, это было бы почти смешно.
Он потянулся, чтобы снять с верхней полки шкафа чемодан, затем открыл его на полу рядом с комодом.
— Я надеюсь, что вчера ты говорил эти вещи, чтобы причинить мне боль, и не очень-то веришь в них, — прошептала Лаура.
— Какие вещи, — ответил он, бросая в сумку носки и нижнее белье.
— Пожалуйста, поверь мне, Харрисон, я все еще люблю тебя… так сильно, как любила когда-либо. Я слышала, что ты сказал Эшли о потере уважения к тебе. Это правда, но не из-за того, что ты сделал. Ты всегда был таким мужчиной, который заслуживает и получает уважение от всех, кого знает.
— Ага, кроме своей жены.
— Это неправда. За все те годы, что мы были женаты, ни разу не было случая, чтобы ты не заслужил мою любовь и уважение.
— Тогда почему? — спросил он с тем же гневом, что и накануне вечером. — Ты только что сказала, что потеряла ко мне уважение. Почему?
— Это идет рука об руку с ложной гордостью. Когда собственное эго человека раздувается от ложной гордости, и он решает, что он лучше всех остальных, он теряет уважение к другим. Некоторые люди проносят такое через всю жизнь, полагая, что они лучше других, а из некоторых выбивают дерьмо, и они возвращаются в реальность. Иногда эти люди просыпаются вовремя, чтобы попросить прощения у тех, кого обидели, но иногда бывает уже слишком поздно. Я обидела тех, кого люблю больше, чем саму жизнь. Я обидела своего замечательного мужа, мою драгоценную дочь, моих друзей и мой брак. Пожалуйста, скажи мне, что еще не поздно, Харрисон.
Харрисон вздохнул и наклонился, чтобы закрыть чемодан.
— Я не знаю, Лаура. Думаю, я все еще в шоке. Я… Я чувствую себя пустым, меня тошнит от боли. Я… Я просто никогда не думал, что ты… Я честно не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя. Прямо сейчас я не знаю, чего хочу, но знаю, что не могу оставаться здесь. Я бы хотел, чтобы мог, ради Эшли, но не могу.
Он подвез чемодан к двери спальни, затем вернулся к шкафу и сцапал полную горсть рубашек и брюк, прежде чем отнести то, что у него было, в машину. Еще один рейс за его костюмом, спортивной курткой и галстуками, и он был готов.
Когда все было в машине, он еще раз вернулся, чтобы попрощаться с дочерью.
— Как только устроюсь где-нибудь, дорогая, я дам тебе знать, где я. Мы еще увидимся, тыковка, я обещаю. Я могу приезжать и забирать тебя на выходные, а иногда и в течение недели тоже.
Впервые после признания его жены из его глаз хлынули слезы и потекли по лицу, когда он на прощание обнимал свою маленькую принцессу.
— Я люблю тебя, папа, — сказала она ему.
— Я тоже тебя люблю, — ответил он. — Я — все еще твой отец, а ты — все еще моя дочь, и это никогда не изменится, дорогая, никогда. Помни об этом, — сказал он ей с натянутой улыбкой.
Повернувшись, чтобы выйти из комнаты дочери, он увидел Лауру, стоящую в дверном проеме их спальни в другом конце коридора. Больше не было раздутого эго или самодовольной гордости, только вина, раскаяние и крайняя печаль.
В тот момент ни у одного из них не было больше слов для другого, он повернулся, чтобы спуститься по лестнице к своей машине.
— Пойдем, — сказала Лаура, протягивая руки дочери. — Давай спустимся, и ты ему помашешь.
Они обе стояли на крыльце и махали рукой на прощание, когда задние фонари его машины исчезли на тихой пригородной улице.
— Не теряйте надежды, — сказала Лаура.
***
Первой мыслью Харрисона было заехать в гостиницу «Холлидей» в паре кварталов от того места, где он работал, но когда он уже въезжал на стоянку, у него возникло странное чувство… это было слишком далеко. Это было слишком далеко от его дома. Он должен быть ближе, на случай, если понадобится Эшли. Он развернулся и поехал в мотель длительного проживания примерно в миле от своего дома. Он не только чувствовал себя лучше, находясь ближе к дому, но и в его комнате была небольшая кухня, и он мог платить ежемесячно.
Перенеся все из своей машины, Харрисон разобрал все вещи. Его рубашки, брюки и костюмы были повешены в шкафу, а все остальное спрятано в комоде или в ванной. Он понятия не имел, что собирается делать в долгосрочной перспективе, но в любом случае в краткосрочной перспективе этот номер в мотеле станет его новым домом. Рсвоившис с этой мыслью, он позвонил на телефон своей дочери, чтобы сказать ей, где находится,…