халат, чтобы спуститься по лестнице. Она надеялась, что он взял книгу с собой, но та все еще лежала на столе там, где она ее оставила.
Лаура чувствовала себя внутри пустой, когда словно робот двигалась по кухне, готовя завтрак. К тому времени, когда она допивала свою первую за день чашку кофе, она уже подвергала сомнению свое решение во всем признаться по крайней мере три или четыре раза.
Она сидела, тупо глядя в стену в поисках своего будущего. Ей понадобится новая работа, останется с ней Харрисон или нет. Ее разум также обдумывал предложение Вэл написать книгу. Сначала это звучало нелепо. За исключением нескольких эссе в старшей школе, она никогда раньше ничего не писала, но чем больше об этом думала, тем больше ей нравилась идея. Даже если она никогда не будет опубликована, по крайней мере, это, вероятно, было бы катарсисом. Было о чем подумать.
Лаура была в такой глубокой задумчивости, что звонок настенного телефона ее напугал. Было еще только восемь тридцать; это мог быть лишь один человек.
— Привет, Вэл, как дела у Эшли?
— Как ты узнала, что это я? — слегка удивленно спросила Вэл.
— Кто еще мог позвонить мне так рано? Как она?
— А… ну, она большую часть ночи плакала. Я не отправила ее в школу. Думаю, это было бы пустой тратой времени, к тому же, ей нужна ты.
— Да, согласна. Дай мне принять душ, я приду и заберу ее, хорошо?
— Это нормально. Она все еще в постели, но я начну завтракать и дам ей знать, что ты придешь за ней. Ей просто нужно быть с семьей.
— Хорошо, спасибо, что взяла ее, Вэл.
— Это не было проблемой. Итак… как все прошло?
— Не очень хорошо. Он собирался съехать вчера, но я уговорила его вернуться домой сегодня вечером после работы, чтобы он сначала мог поговорить с Эшли. Вэл, возможно, мне следовало послушать тебя и ничего не говорить. Тебе следовало бы его видеть. Я причинила ему такую сильную боль, ему было так больно, что все, что я хотела бы сделать, это обнять его и удержать, но, конечно, не могла. Я причинила столько горя, сначала Эшли, потом Харрисону, это был самым душераздирающим опытом, который я когда-либо пережила, и знаю, что для них это было еще хуже.
— Что ж, если это хоть какое-то утешение, после того как мы поговорили на днях, я передумала не рассказывать Харрисону. Думаю, сказав ему, ты была права, дорогая. Брак не должен основываться на лжи, а не говорить ему об этом было бы именно ложью бездействием. Нет, я думаю, ты поступила правильно. Я все еще не уверена, что скажу Эшли, но знаю, что ты делаешь то, что считаешь наилучшим. Я просто надеюсь, что для тебя это сработает.
— Спасибо, Вэл, это очень много значит для меня. А если я приеду около девяти тридцати, это нормально?
— Да, — ответил Вэл, — все будет хорошо.
Лаура потащилась в душ. Она надеялась, что горячая вода поможет успокоить ее нервы, но та не сделала ничего, кроме смывания следов ее слез.
Незадолго до отъезда Лаура вспомнила о книге, лежащей на кухонном столе. Она все еще надеялась, что сможет уговорить Харрисона ее прочитать. Он, конечно, был прав, в ней не было ничего, что дало бы ему повод простить ее, но если бы он понял, сколько было вовлечено человеческих эмоций, возможно, он, по крайней мере, не стал бы ее ненавидеть. Лаура принесла книгу наверх и положила на комод.
В тот момент, когда она вошла в дом Вэл, подбежала Эшли и крепко обняла ее. Лаура накрыла ее защитным коконом своих рук, обхватив голову молодой девушки.
— Что он сказал, мама? Что сказал папа? — спросила она со слезами на глазах.
Лаура посмотрела на свою подругу, сидящую на диване, в поисках совета, но легкое покачивание головой Вэл подсказало ей, что та ей не поможет.
Как она могла рассказать дочери? Какие слова она могла бы использовать, чтобы уменьшить ужасную боль, которую почувствует Эшли, когда ее отец уйдет из дома? Очевидно, их не было.
— Дорогая, твой отец был сильно обижен и очень зол. Я, честно говоря, не знаю, что произойдет, но он сказал, что собирается съехать из дома.
Она почувствовала, как Эшли зарыдала сильнее.
— Дорогая, ты все равно будешь видеться с ним. Насколько я знаю твоего отца, далеко он не уедет, а я ни в коем случае не буду ограничивать твое с ним время. Помни, дорогая, он сердится на меня, а не на тебя.
***
Харрисон сел за свой стол. Что-то, какой-то шум вернул его к реальности. Он понял, что последние сорок минут смотрит на один и тот же лист бумаги и еще не прочитал даже первое слово. Его разум был в смятении. Его подсознание путешествовало во времени, но не линейно, а в серии обрывков воспоминаний в поисках подсказок, чего-то, что могло бы дать некоторое представление о его нынешнем положении. Там ничего не было.
Его мозг переключал внимание с прошлого на будущее. «Какой будет жизнь после развода?» — подумал он. — «Как это повлияет на мои отношения с дочерью?»
Войдя сегодня утром в свой офис, Харрисон намеревался первым делом вызвать хорошего адвоката по бракоразводным процессам. Он взглянул на часы на своем столе, был почти полдень, а он все еще не набрал номер.
Харрисон поднялся со стула и подошел к окну своего третьего этажа. Он был уставшим. Эмоциональное напряжение, которое он испытывал, истощало его также и физически. Он был сбит с толку, неуверен в себе. «Что со мной?» — спросил он себя. Он всегда был так уверен в своих суждениях. Даже будучи маленьким мальчиком, он мог анализировать любую возникающую ситуацию и использовать холодную, жесткую логику, чтобы довести ее до успешного завершения. Но эта была нелогичной, и как бы он ни старался так смотреть на нее, в конце концов, он знал, что вывод не будет успешным.
Еще он думал об Эшли. Он знал, что ей будет ужасно больно, если он уйдет и разведется с ее матерью, но каким-то образом он должен был заставить ее это понять. «Ха», — усмехнулся он про себя, — «как я собираюсь заставить понять ее, если сам этого не понимаю?»
По мере того как день нарастал, Харрисон тревожился все сильнее. Весь день он не знал, что делать. Это было на него не похоже. Он неоднократно пытался все вещи, но как анализировать сердечные чувства. Он любил Лауру двадцать лет, и как бы ни был обижен, разочарован и зол, эта любовь в ближайшее время не собиралась уходить.
Харрисон вздохнул, пора было идти домой и встретиться с его маленькой девочкой. Его это не радовало.
***
— Папа, о, папа, — воскликнула Эшли, подбегая к входной двери. Она обняла его за талию и сжала изо всех сил. — Папа, я тебя люблю.
Харрисон обнял дочь и обнял ее в ответ.
— Я тоже тебя люблю, тыковка.
Лаура смотрела из дверного проема кухни, в то время как из уголка ее глаза вырвалась слеза и скатилась по ее щеке.
— Харрисон, я надеюсь, ты останешься на ужин, — сказала она, вытирая влагу. — Все почти готово.
Он взглянул в ее сторону и кивнул.
— Давай, дорогая, — сказал он Эшли. — Пойдем и сядем на диван. Нам есть о чем поговорить.
Лаура вернулась на кухню, чтобы накрыть стол и дать им немного побыть наедине.
— Папа, пожалуйста, не уходи, — сказала Эшли, садясь рядом с отцом. — Пожалуйста, папа, прости маму. Я знаю, что она больше никогда этого не сделает.
— Дорогая, я бы хотел, чтобы это было так просто, правда.
— Ты больше не любишь маму? — спросила Эшли.
«Забавно», — подумал он, — «я весь день задавал себе тот же вопрос». Конечно, он все еще любил ее, но эта любовь сильно пострадала. Это было уже не первое, что он почувствовал, когда его жена входит в комнату. Вместо этого — гнев, боль и, возможно, немного ненависти отодвинули эту любовь на задний план его эмоций. Может быть, там она и вообще умрет, он не знал, но каким-то образом ему пришлось заставить дочь понять, почему он не может больше здесь жить.
— Да, дорогая, конечно, я все еще люблю твою маму, но жизнь мужа и жены требует большего, чем просто любовь, она также требует доверия …