болельщицы и помпоны, — удивленно сказала она, как будто это было нечто, что я уже должен был знать. Я вспомнил, как Клэр говорила мне, что Стейси хочет заниматься чирлидингом. Я не думал об этом, потому что не знал, что у них есть группа поддержки для восьмилетних. Очевидно, так оно и было. Я не знал, что все перешло от ее желания заниматься чирлидингом к тому, что ей и впрямь требовались на униформу.
— О, да! Деньги на чирлидинг. Теперь вспомнил, — сквозь зубы солгал я. Она улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
— Спасибо, папочка, — сказала она, соскальзывая с моих колен. Прежде чем она вышла, я спросил:
— Милая, а сколько надо?
Я ожидал, что она скажет что-нибудь в духе сороковых или пятидесятых годов. Ну сколько может стоить форма чирлидерши для восьмилетнего ребенка?
— Сто девяносто восемь долларов и девяносто девять центов. — Она гордо произносила каждый слог. Но даже ее милый голосок не сделал эту цифру лучше. Однако, как только она вышла из комнаты, я стал сражаться с совершенно другим демоном.
Я даже не знал, что она — в группе поддержки. Какой отец не знает, чем занимается его дочь?
Эта мысль мучила меня. Что меня еще больше раздражало, так это осознание того, что, если бы я пропустил ее события, это не стало бы для меня большой проблемой. Еще о том же самом. Я уверен, что Клэр нашла бы для меня оправдание. Моей дочери дали бы какое-нибудь объяснение, типа «папа занят, но он передает тебе свою любовь». Но она не должна была этого делать. Клэр не должна быть поставлена в такое положение, чтобы моя дочь поняла, почему папа не может быть с ней. Это должны понимать дети военных. Их отцы и матери сражаются за нашу страну. Их отсутствие действительно что-то значит. Теперь относительно меня, я нахожусь в том же городе и государстве, что и мои дочери, а они должны понимать, почему у их отца нет на них времени?
Но я много работаю для них. Давая им жизнь, которой у меня никогда не было.
Неправда. Ты усердно работаешь ДЛЯ СЕБЯ. Тебе нравится много работать. Больше, чем наслаждаться своей семьей. Ты находишься на работе, потому что именно там ты на самом деле хочешь быть.
Неужели это правда? Конечно, так оно и есть. Я знал это. Я всегда это знал. Я прятался под предлогом того, что делаю это ради своей семьи, но больше не мог поддерживать эту ложь. Мне платили не больше денег, работай я восемьдесят часов в неделю, чем пятьдесят. Мне не требовалось возвращаться домой и продолжать работать. Я делал это, потому что любил свою работу больше, чем свою семью.
Это неправда! Я люблю свою семью!
Если бы мне пришлось выбирать между спасением семьи и работой, что бы я выбрал? Черт, да я уже сделал этот выбор. Клэр все время умоляла меня проводить время с ней. Все выходные, которые я отменил, потому что была проблема, которую, как я чувствовал, никто не мог бы решить, кроме меня. Все дни рождения, что я пропустил. Я всегда предпочитал работу семье. Теперь у меня отняли мою семью, а я даже бровью не повел.
Думаю, что эта ситуация стала для меня своего рода кармической справедливостью. Каким бы ослом ни был Дуг, в одном он прав: во время нашего брака я почти всегда предпочитал работу Клэр. Теперь семена дисбаланса, которые я когда-то посеял, проросли в полноценное дерево. Моя семья ускользала от меня, и у меня не было другого выбора, кроме как проводить время на работе.
Смотреть на свое отражение без шор было устрашающе. Метафорически я сделал именно это. То, что я увидел, было чудовищем. Может быть, не из тех монстров, что вредят своим детям, но, тем не менее, чудовищем. Я был чудовищем, считавшим себя героем. Ущерб, который я причинил своим детям, был оправдан, потому что я хорошо зарабатывал. Я мог отмахиваться от них и все же утверждать, что люблю их. По моему мнению, мне не требовалось быть рядом, чтобы выказать им свою любовь. Я мог просто купить ее, чтобы облегчить свою вину за желание быть где-то в другом месте.
Я закрыл крышку ноутбука, прервав работу. Я разберусь с ней завтра. Сейчас у меня были более важные дела.
— Девочки! — закричал я, выходя из кабинета. — Кто хочет пойти поесть пиццы и мороженого?
Крики радости заставили меня улыбнуться — для моих ушей это была музыка.
***
«911, Позвони мне немедленно! Девочки ушли! Я думала, с ними дома останешься ты! Пожалуйста, возвращайся домой, чтобы мы могли пойти их искать!»
Это было отчаянное сообщение, которое я получил, в то время как мы с девочками сидели в ресторане. Между нами стояла недоеденная пицца и три пустые миски из-под мороженого. Мои дочери едва успели откусить по кусочку пиццы, как уже просили десерт. Забавно, что они были слишком сытыми, чтобы закончить свой ужин, но все же нашли место, чтобы полностью уничтожить замороженное лакомство.
«Девочки в безопасности. Они со мной», — бросил я в ответ Клэр.
«Слава Богу!» — Таков был ответ, который я получил. Я почти убрал телефон, когда пришло еще одно сообщение.
«Ты куда-то вывел девочек?»
На это я ничего не ответил. Видите ли, мои девочки как раз пели мне серенаду «Let it Go» из фильма «Frozen». Они усердно выводили слова в унисон так громко, как только могли. Я могу быть предвзятым, но думаю, что они звучали лучше, чем мультяшная версия той же песни.
Я огляделся вокруг, ожидая увидеть раздраженных клиентов, но то, что увидел, было рестораном, полным улыбающихся людей, смотревших на моих дочерей и подбадривавших их. Келли и Стейси пели от души, совершенно не обращая внимания на публику. Я воспользовался телефоном и начал записывать. Я заметил, что несколько человек (скорее всего, родители детей возраста моих дочерей) произносили слова песни вместе с ними. Когда девочки закончили бойким «холод никогда мне не мешал», весь ресторан взорвался аплодисментами и криками «Браво!».
То, что девочки сделали дальше, поразило меня. Обычно, когда человек понимает, что у него появилась неожиданная аудитория, он смущается. Стейси, явно не такая застенчивая, как ее отец, встала со своего места и поклонилась. Келли вскоре присоединилась к ней, и обе исполнительницы дружно поклонились своим обожающим поклонникам. Не думаю, что я когда-либо видел что-то столь же прекрасное и смешное, как моих дочерей, кланяющихся и посылающих воздушные поцелуи, как будто они только что закончили бродвейскую пьесу.
Это то, что я упускал. Все эти годы.
Я не мог перестать улыбаться. Мои девочки, мои прекрасные девочки, выросли так быстро. И они были чертовски удивительными! В то время как я постоянно пытался сделать лучший движок или улучшить последние статистические данные, я упускал драгоценные моменты, подобные этому. Что, если бы я не сделал этого сегодня? Что, если бы я просто остался дома, как уже делал бесчисленное множество других вечеров, и стучал бы по клавиатуре? Я все равно был бы слеп. Что, если прошло бы еще много лет, прежде чем я проснулся? Как долго Келли и Стейси будут оставаться такими юными и невинными?
Я понял, что не хочу оглядываться на годы назад и не иметь воспоминаний о таких моментах, как этот. Когда мои девочки придут домой с парнями и женихами, я хочу заставить их смущаться, рассказывая истории о сегодняшнем вечере и других подобных вечерах.
Когда все стихло, я заплатил по счету, и мы ушли. Садясь в машину, Стейси сказала:
— Спасибо за мороженое, папа. Мне нравится, когда ты нас выводишь.
— Добро пожаловать, душистый горошек. Спасибо за песню.
Она хихикнула.
— Не за что. Ты — самый лучший папа на свете!
Через несколько мгновений мои девочки уже крепко спали. Остаток пути домой я ехал молча. Самый лучший папа на свете. Дети очень редко видят недостатки своих родителей, когда они молоды. Как бы мы ни пренебрегали ими и ни ставили их на задний план, они все равно думают, что мы словно святые.
Даже когда это не так.
Подъехав …