— Госпожа, Вы в праве пользоваться всем этим. – Смиренно сказал профессор.
— Не называйте меня госпожой, никогда! — Резко сказала Госпожа. – Ваша Госпожа – Хозяйка этого дома!
Потом более спокойно:
— Угостите нас чаем. Пожалуйста!
— Простите! У меня к Вам большая личная просьба, Вы хозяйка этой квартиры, а в ней моя жизнь. У меня собственная квартира, равноценная, даже площадь побольше, если надумаете эту продавать, пожалуйста, продайте мне, я свою отдам. Очень Вас прошу.
— Ничего продавать пока не будем. Живите как жили. Два поручения, первое, заботиться об обоих домах, цветы там поливать, коммуналку платить и прочее, и второе, найдите порядочного священника, не пьяницу, педофила или хапугу, а нормального, истинно верующего, пусть он тут всё освятит, сколько нужно столько раз и сделает, каждый угол, каждый метр. Много тут чего тёмного творилось.
— Спасибо, всё сделаю, как велите!
Профессор побежал на кухню готовить чай, а Госпожа подошла вплотную и шепнула мне:
— Какой у нас здесь самый надёжный банк?
— Сбербанк, я думаю. Ну и конечно филиал швейцарского банка.
— Филиал, там, поди, заправляют наши толстомордые олигархи?
— По-моему, филиал собственность все-таки Швейцарии.
— Это надо знать наверняка. А пока позвони в Сбербанк и узнай, как и почём аренда банковской ячейки.
Я стал звонить. Госпожа сложила туфли и плётку назад в сейф, взяла массивный футляр и закрыла дверцу.
— Ну, вот наши пути и пересеклись! – Сказала она, разглядывая кожаную поверхность тома.
Я увидел на серовато-зеленой поверхности синюю татуировку:
В желтом, зимнем, огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать.
Еще тесно дышать от объятий,
Но ты свищешь опять и опять.
Он не весел — твой свист замогильный.
Чу! опять — бормотание шпор.
Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,
Шлейф твой с кресел ползет на ковер.
Ты смела! Так еще будь бесстрашней!