Я забрал Виолетту, тихонько просидевшую весь бой в комнате для «свободных» гладиаторов, и направился к выходу. Рабыня явно смущалась идя по людному коридору, но старалась не подавать виду. Мне, в общем то, было все равно. После такого напряженного боя мне было не до женщин. Кровь все еще бурлила в венах.
Попадавшиеся мне навстречу имперцы почтительно расступались в стороны. Хотя, чего тут больше — уважения или элементарного страха, сложно было сказать. Я все еще был во всеоружии, неся в одной руке нагинату, а в другой меч, выискивая глазами свое семейство, а лучше раба Тимура, чтобы сбагрить ему эти железки.
Семья попалась мне навстречу раньше раба. Отец помахал рукой около самого выхода, заставив меня сменить направление и подойти к нему.
— Превосходная победа! — почтительно склонил голову он. — Скажу честно, сын, в какой-то момент я даже подумал, что это будет твой последний бой!
— Меня так просто не возьмешь, — усмехнулся я, передавая свой меч Владимиру, моему младшему брату. — Возвращаю тебе рабыню.
Я заметил довольный взгляд Марины, брошенный на Виолетту. Она была против моей идеи наказания, но, увидев его в действии, явно передумала. Для привилегированной рабыни отца подобное обращение было гораздо хуже рассеченной спины. В стенах нашего дома это весьма сильно ударит по ее репутации хозяйской любимицы среди других рабынь, чего я, собственно, и добивался. Да и отец до самого конца наказания побрезгует трахать ее, уделив Марине чуть больше внимания, чем обычно.
— Мастер Катрегги! — раздался откуда-то знакомый голос.
— Сенатор Николай, — почтительно склонил голову отец.
— Превосходно, просто превосходно! — на лице у сенатора блуждала улыбка, а в руках мужчина побрасывал увесистый кошель. — Ваш Александр просто превосходен!
— Я вообще то стою здесь, — довольно тоскливым голосом заявил я, уже порядком устав от того, что меня даже не замечают.
— Конечно-конечно! — улыбнулся сенатор, бегло встретившись со мной взглядом и снова переводя его на отца. — Вы бы слышали возгласы Императора! Он ликовал как младенец, когда Александр выиграл бой! Давненько я не видел такого живого интереса к играм на его лице!
— Александр — превосходный воин, — кивнул отец, принимая похвалу от моего имени. — Я рад, что он доставил своим умением удовольствие самому Императору.
— Превосходно! — еще раз воскликнул сенатор. Я машинально отметил, что вокруг нас уже собралась приличная толпа, жадно ловя каждое слово. — Скажите, Александр, как вам это удается?
Мысль пришла внезапно. Вспыхнула в мозгу, заставив меня расплыться в обворожительной улыбке. Я поднял руку и развязал ремешок на ножнах, вынимая клеймор из-за спины.
— Все просто, — спокойно произнес я, протягивая меч сенатору. — Этот клинок выручал меня не единожды.
— Ооо… — немного притихнув протянул Николай. Да уж, я давно уже заметил, что блеск стали работает не только на песке Арены. — Охотно верю.
— Вы только попробуйте, — слегка надавил я, не выдав себя ни единым жестом. — Этот клинок отлично сбалансирован, удобнейшая рукоять и превосходная сталь!
Сенатор краем глаза бросил взгляд на толпу, ждущую его слов. Я прямо таки чувствовал, как в его голове ворочаются извилины, прикидывая как бы вежливо отказаться, не ударив в грязь лицом. И, судя по всему, не найдя выхода, все же предпочел согласится на мое предложение, протянув руку к рукояти.
«Купился, надутый хрыч», — мысленно улыбнулся я, глядя как Николай примеривается к клинку правой рукой.
Я совершенно спокойно держал клинок одной рукой и сенатор, вспомнив о том, как я крутил этот меч на Арене, явно предположил, что раз я могу держать этот клинок, то и он тоже сумеет.
И едва только Николай поудобнее схватил меч, как я разжал свою руку. Клинок тут же устремился вниз и с диким лязгом врезался в пол, выбив изрядный кусок черной плитки.
— Вот же ж член Шеготара! — сенатор даже не поскупился на ругательство, с трудом удержав клинок лишь у самого пола.
Я обвел взглядом толпу, отмечая тщательно скрываемые улыбки. Все же не каждый день увидишь сенатора, стоящего раком прямо перед городской знатью.
— Да, тяжеловат немного, — стараясь наполнить голос нотками сочувствия, я помог сенатору встать, забрав при этом у него меч. — Зато позволяет нанести ничего не подозревающему врагу столь сокрушительный удар, что он уже не оправится.
Я, правда, умолчал о том, что сокрушительный удар этим мечом был только что нанесен самому сенатору. Впрочем, по его взгляду я легко понял, что он и так вполне осознал это. Николай скользнул взглядом по красной ленте на моей руке и посмотрел на меня уже слегка по другому — с явной опаской и даже некоторой долей уважения.