но по тону своему явно нёсшее возмущение, что трогают ту часть тела, которая болит. Это продолжалось пару секунд, затем прекратилось. Но мне и не надо было больше терзать её попку — всё открылось моему взору. Поверхность вокруг сморщенного «шоколадного глазка» Сюзен была ярко-красного цвета. Вокруг самой дырочки была окантовка засохших остатков некого белого вещества вполне понятной природы. Открывшаяся мне картина чётко свидетельствовала о том, что попка моей жёнушки хорошенько потрудилась, встречая и принимая в себя немалый и крепкий мужской прибор. Причём, скорее всего, это произошло не единожды…
Мне показалось, что дырочка жены продолжает быть источником этого вещества, которое, похоже, всё ещё сочилось наружу. Я поднёс к дырочке указательный палец, стал совершать круговые движения, постепенно, как буравчиком, ввинчиваясь в саму дырочку. Реакции от жены не было. Тогда я вошёл в дырочку, продолжая вращать пальцем, но не проникая дальше. Сначала я добавил к указательному, средний палец, точно так же, как проделал недавно с киской жены. Затем двумя пальцами надавил на мускулы ануса, входя туда. Это вторжение вызвало новую серию «мур-мур-мур» со стороны подушки. Я выждал момент, когда всё стихнет, и протолкнул пальцы дальше.
Эффект оказался сходным с влагалищем. Пальцы окунулись в нечто влажное и вязкое внутри задницы моей шлюшки-жены. Она была оттрахана, а принимая во внимание сколько было закачано в её заднюю дырочку спермы, с полной уверенностью можно назвать это так — хорошенько выебана в жопу группой похотливых кобелей!
«О, задери твою задницу, ей точно будет что рассказать мне поутру. « — подумал я. извлекая пальцы из попки Сюзен. Я завалился рядом с ней. Бросил взгляд на окна — за окнами светало. Я знал, что сон ушёл от меня. Знал, что сейчас меня начнут одолевать картинки секса моей благоверной с Хардином, и что хуже — с ещё одним безликим, пока безликим, для меня мужчиной. «А может это была женщина?» — вдруг осенило меня. Хотя такой вариант был маловероятен. Я быстро отверг его.
Моей спасительницей выступила наша лабрадор Молли. Она тоскливо заскулила у дверей. Только тут я вспомнил, что странно, но вчера вечером, она привычно не попросилась на прогулку. А я, пребывая в разбитых чувствах, совсем позабыл о потребностях нашей собаки. Теперь же, я спешно поднялся, оделся, обулся, поправил простынь на спящей Сюзен, и, захватив по пути поводок для собаки, спустился вниз.
«Сейчас-сейчас, малышка. Твой папочка уже идёт тебя выгуливать. « — обратился я к Молли, радостно бросившейся мне навстречу, крутившейся волчком у моих ног и коротко повизгивавшей. Я открыл дверь, Молли выпорхнула во двор, во всю прыть сделала по нему круг и вернулась ко мне, усевшись передо мной. Она смотрела снизу прямо мне в глаза. В её глазах читался вопрос: «Куда сегодня пойдём, хозяин?»
Я принял решение — искупить свою вину перед Молли за пропущенную вчера прогулку и совершить утренний длительный моцион. Она, конечно же, была по-собачьи рада посетить новые, ранее неизведанные ею места. Мне эта прогулка была важна по двум причинам.
Первая: успокоить себя, погасить бурлящие внутри меня эмоции с момента начала ожидания возвращения Сюзен, а в большей мере от увиденного после её приезда.
Вторая: исследовать те окрестности, на которые ещё не ступала моя нога со времени нашего с супругой переезда сюда. Каким-то необъяснимым чувством я ощущал, что сейчас это становится для меня жизненно необходимым и полезным в плане осуществления противодействия коварным замыслам Хардина. Ощущать — ощущал, но толком не мог сам понять — зачем.
Будучи уверенным, что Сюзен будет спать безмятежным сном ещё долгое время, решил закрыть дом, и отправиться по давно интересующему меня маршруту. Двигаясь вдвоём с Молли, мы пересекли лесок, примыкающий к нашему участку, вышли на дорогу, но не свернули с неё прямо к участку Гассов, а продолжили путь мимо, с намерением свернуть в массив леса, примыкающего к тыльной части их участка. Утренний лес просыпался; вовсю пели птицы, невдалеке слышалась кукушка; было свежо и прохладно. Молли с нескрываемой радостью семенила то возле меня, то забегала вперёд, то отставала, увлёкшись изучением какого-нибудь нового повстречавшегося запаха. Лес нельзя было назвать густым, но он обильно зарос массивами малины или ежевики. Одна такая плантация ежевики лежала в метрах двадцати от тропинки, по которой я и Молли пересекали лесок. Внезапно в кустах раздался шелест. Моя собака моментально среагировала и, выказывая инстинкт охотника, бросилась в ежевику. Я остановился.
«Наверно, там кролик. « — подумал я. И, похоже, мои предположения оказались верны, так как секундами позже, Молли, всю дорогу молчавшая до этого, залилась звонким лаем. Прошла минута, а она не замолкала и не возвращалась. «Придётся идти на выручку ушастого. Так просто она от него не отстанет. Загнала, небось, в норку, и лает туда вовнутрь. « — решил я, начав пробираться через заросли ежевики.
К немалому моему удивлению, эта «норка» оказалась автомобилем. Старым брошенным в лесу авто, в которое я чуть было не упёрся, потому что увидел его поржавевшую крышу, с минимальным количеством остатков некогда покрывавшей её краски, в самый последний момент. Ежевика так разрослась, что вплотную подошла с правой стороны к невесть как попавшему в этот лес и оставленному здесь, может десятки лет назад, авто. Некоторые ветки, как щупальца, уже начали процесс обволакивания «мёртвого» авто и покрывали частично крышу. Но с другой стороны подход к машине был свободен. Именно там и находилась моя лабрадорша. Она припала к земле на нижние лапы, отклячив вверх зад и задрав хвост. Голова Молли почти вся находилась под авто, откуда нёсся звонкий собачий лай.
Пришлось взять Молли на поводок, и оттянуть из-под машины. «Фу, Молли, фу. « — прозвучала моя команда. Она выполнила команду — замолчала, но следуя охотничьему инстинкту, никак не хотела успокоиться, всё норовила подлезть снова под авто. Мне надо было как-то разорвать визуальный контакт между собакой и кроликом, чтобы окончательно её успокоить. Я решил попробовать открыть водительскую дверь, что, к моему немалому удивлению, удалось. Втолкав Молли в салон, усадив на сидение, сам я нагнулся и наполовину залез внутрь. Теперь я одной рукой держал собаку за ошейник, второй теребил ей холку, успокаивая и приговаривая: «Спокойно, девочка. Ты — молодец, умная моя собака. Но сейчас — фу, ты слышишь?»
Когда мне удалось успокоить Молли, я занялся разглядыванием интерьера салона. Мне хотелось придержать собаку на какое-то время, дав кролику осмелеть и убежать подальше в кусты. Я легко определил марку авто. Это был старый «Форд» марки «Customlin». Я не был спецом по раритетным авто, но в семейном альбоме отца хранились фото, где был запечатлён мой прадед, стоявший как раз у такого авто. Отец рассказывал, что у прадеда была такая машина; он ею гордился. Затем передал деду, как семейную реликвию. Машина, несмотря на то, что уже устарела, оказалась очень живучей, и даже для отца эта машина стала первой, на которой он юнцом обучался вождению. Верно — в центре рулевого колеса, в кругу, была эмблема «Форд» и вытеснены цифры — 1953. Год выпуска, надо полагать.
«Кто, зачем и когда пригнал эту старую развалину сюда и бросил?» — был ещё тот вопрос. Все колёса авто были пробиты, что не удивляло. Удивляло, что все стёкла были целы и плотно закрыты. У меня создалось впечатление, что этот «Форд» не так уж заброшен, иногда он бывает обитаем. Но кому это надо? Разве что в нём могли бы укрываться застигнутые неожиданно налетевшим дождём грибники и собиратели ягод.
Я закрыл водительскую дверь. Она захлопнулась без проблем. Также легко поддалась открыванию левая задняя. Отчётливо было видно, что заднее сидение не было затянуто паутиной, а было довольно в чистом состоянии. Закрыв дверь, я проверил капот и багажник. Оба они легко открылись, правда при их поднятии вверх лес дважды огласился изрядным металлическим …