— Лучше посмотри, какую он наложил кучу, — усмехнулась Оля.
— Точно, такая большущая куча под попй, — сказала смеющаяся Аня, — Только не говорите, что ему мерили температуру, как грудному.
— Ну да, — улыбнулась Катя, — Поставили термометр в попу и тут же покакал.
— Действительно хуже маленького, — сказала Аня, — Даже мой полуторагодовалый после термометра не какает.
— Твой от намыленного градусника тоже б наложил кучу, — проворчала Оля.
— Ага, — кивнула Катя, — Они ж намылили термометр вместо того, чтобы помазать его вазелином.
— В самом деле? – удивилась Вика, — Какие хитрые. Хорошо, что я с Наташей не поспорила.
— Ничего, — усмехнулась Катя, — Больше не будет капризничать, когда ему ставят в попу термометр.
Попросив Юлю подержать мои ноги, Наташа взяла мокрую тряпочку и быстро вытерла мне попу.
— А спереди? — спросила Юля.
— Пусть пока лежит мокрый, — сказала Наташа, вытащив из-под меня грязную марлю, — Померяем всем температуру и я его хорошенько подмою.
Медсестры перешли к следующему ребенку — трехлетнему Саше. Услышав, как тот недовольно заревел, я злорадно улыбнулся, что не одного меня в этой палате мучают неприятными процедурами.
— Ну-ну, не надо плакать, — принялась ласково успокаивать своего сынишку Вика, — Всем деткам так меряют температуру.
— Как ревет, — пожалела малыша Юля, — В-принципе можно было сунуть термометр подмышку и подержать руку.
— Я всем ставлю в попу, — отрезала Наташа, — Так удобнее.
— Не жалеешь ты их, Наташка, — вздохнула Юля, — И с Димой почему так поступила?
— Намылила термометр? – уточнила Наташа, — Он же тебя ногой лягнул. Надо было наказать.
— Намыленный термометр – это еще куда ни шло, — вздохнула Юля, — Зачем ты ему сказала, что в нормальной палате освобождается место? Они же все по-прежнему полные. Даже в пятой, откуда перевели к нам Диму, больше мест нет.
— Я знаю, — усмехнулась Наташа, — Просто хотела подразнить мальчишку. Посмотреть на его реакцию.
— Неужели ни капельки ребёнка не жалко? – укоризненно спросила Юля, — Прикинь, если б тебя в семилетнем возрасте положили в палату для малышей.
— Я в семилетнем возрасте постель не мочила, — заявила Наташа.
Больше Юля с Наташей меня не обсуждали. Я по-прежнему был обижен на бесцеремонных медсестер. Но по крайней мере кто-то за меня заступился.
Как и обещала врач, меня выписали из больницы через два дня, проведенных разумеется в палате для малышей. Покидал я ее со смешанными чувствами. С одной стороны хотелось забыть все происшедшее со мной в больнице, как кошмарный сон. Но с другой я немного привык к порядкам в ясельной палате: детским процедурам, осмотрам голышом, хождению на горшок… Как будто вернулся в раннее детство, которое почти никто не помнит. Мои самые ранние, довольно расплывчатые воспоминания относились к младшей группе детского садика. А тут заново пережить ясельный возраст – без сомнения дико и унизительно, но в то же время по-особому интересно.
Вот так я почти на неделю превратился в семилетнем возрасте в ясельного малыша. Первые пару месяцев после больницы мне снились о ней только кошмары. Постель правда больше не мочил. Через полгода я потихоньку успокоился. Но отношение к медицинскому персоналу осталось прежним. Детские врачи в ту пору чуть ли не поголовно были женщинами. Не говоря уже о медсестрах. Пребывание в больнице так меня шокировало, что я начал воспринимать даже не врачей с медсестрами, а вообще всех женщин не иначе, как мучительницами малышей. И разумеется, частенько фантазировал, как они мучают меня и других детей.
Лет до 10-ти эти фантазии были типичными детскими страхами, но потом что-то изменилось. Меня странным образом влекло к бесцеремонным медсестрам и больничным процедурам. Выражаясь научными терминами, фобия превратилась в фетиш — связанный именно с детскими процедурами и ясельным возрастом. Ну а с появлением Интернета я узнал официальное название этого фетиша – инфантилизм.