— Такая забавная маленькая палочка, — улыбнулась Оля, еще больше вогнав меня в краску.
Взяв из миски с водой новую тряпочку, Оксана принялась протирать мне лобок, чтобы смыть мыло. Холодное подмывание было очень неприятным. Теперь было понятно, почему медсестры применяют его в качестве наказания.
— И напоследок помажем между ножек детским кремом, – улыбнулась Оксана, потянувшись за лежащим на столе голубым тюбиком, — Не надо смотреть на меня такими глазами. Каждого ребенка положено после подмывания мазать дестким маслицем или увлажняющим кремом.
— Боишься, что у мальчишки в семь лет появятся опрелости? – ехидно спросила Марина и все взрослые дружно расхохотались.
Открутив колпачок тюбика, Оксана до отказа задрала мне ноги и принялась мазать кремом мою попу. Сначала она щекотно скользила ладонью вверх и вниз у меня между ягодиц, а потом уперлась пальцем в мою чувствительную дырочку, заставив меня похолодеть от испуга. Сделавнесколько пробных тычков, Оксана бесцеремонно сунула палец вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я не выдержал и заплакал.
— Такой большой, а не может потерпеть, — улыбнулась медсестра, быстро вынув палец у меня из попы, — Всем детям так мажут попу.
— Ага, — подтвердила Марина, — Чтобы лучше какали.
— Куда уж лучше, — засмеялась Маша.
Набрав на пальцы щедрую порцию белого крема, Оксана принялась мазать мне мошонку – так нестерпимо щекотно, что я не выдержал и задрыгал ногами.
— Так мы оказывается боимся щекотки! — засмеялась Оксана, — Ути-ути-пути. Чей это маленький розовый мешочек? Смотри, Маш, как он дрыгает ногами.
— Прям как мой полуторагодовалый, — усмехнулась Оля, — Тоже не может терпеть, когда его мажут между ножек кремом или детским маслицем.
— И мой дрыгает ножками во время мазанья кремом, — добавила Марина.
Извиваясь на столе, я безуспешно пытался увернуться от щекотных пальцев медсестры.
— Давай, подрыгай для нас ножками, — насмешливо улыбнулась Оксана, продолжая перебирать пальцами у меня за яичками, — Вот так. Может ты еще и струйку сейчас пустишь? Ты сегодня все делаешь, как маленький. Что, утром описаться было мало? Решил и нам с Машей сделать подарок в виде грязных штанишек? Скажи спасибо, что мы ночью дежурим. Днем я б вообще с тобой не церемонилась. Таким упрямым, как ты, проще вместо горшка ставить три-четыре раза в день клизму.
Оксана опустила мои ноги вниз и, выдавив на ладонь новую порцию крема, принялась мазать мне лобок. Было щекотно, но не так сильно, как минуту назад, когда она мазала мне кремом мошонку.
— А теперь писюнчик, — улыбнулась медсестра, приподняв пальцами мою письку.
Подняв взгляд на уставившихся мне между ног мам, я подумал, что сейчас умру от стыда.
— Ну вот и все, — улыбнулась Оксана, оставив наконец мою письку в покое, — Можно одевать трусики. Надеюсь у тебя есть запасные.
— В тумбочке у кровати, — подсказала медсестре Аня, — Мама ему целых три пары оставила.
— Две, — со смехом поравила Оля, — Одни трусы Дима уже оприходовал.
Оксана сходила к моей тумбочки и вернувшись с белыми трусами и голубой майкой, быстро меня одела – разумеется лежа, как малыша.
— Марш в постель! – приказала она, не без труда сняв меня с пеленального стола.
Забравшись в кровать, я быстро накрылся одеялом и принялся смотреть, как медсестры возятся на пеленальных столах с малышами. Наблюдая, как Маша с Оксаной делают детям разные процедуры, я сам не заметил, как заснул.
Проснувшись утром от громкого детского рёва, я недовольно посмотрел на маячившую перед моим лицом решетку детской кроватки. После этого я перевел взгляд на настенные часы – было почти девять. Судя по суете в палате все ее обитатели уже давно проснулись – как взрослые, так и малыши. Я принялся наблюдать за писающим в горшок трехлетним Сашей, прикидывая, сколько еще сам смогу терпеть сильный позыв по-маленькому.
Было еще одно чувство – непонятного, но какого-то смутно знакомого дискомфорта. «Опять описался во сне» — догадался я, пощупав трусы. Впрочем в отличие от прошлого раза трусы и простынь были не мокрыми, а немного влажными. «Полежу в постели еще полчаса, чтоб все высохло» — решил я и, уставившись в потолок, принялся размышлять, почему я потерял в больнице способность контролировать свой мочевой пузырь. «Лекарства что-ли виноваты? – мрачно рассуждал я, — Или больничная обстановка так угнетающе действует ? Постоянные, преследовавшие меня, как гипноз упоминания медсестер и мам, что я писаюсь, как маленький»