Лиза была распахнута для Валеры вся, до самых глубин, и хотела подарить ему всю себя. Для нее время остановилось в блаженном вакууме, повседневность отошла в небытие. Но Валера не хотел, чтобы их отсутствие на парах (а Лизы — в общаге) вызвало проблемы; к тому же — у них закончились продукты; к тому же — они оба все-таки простудились, а в доме не было лекарств. А еще — у него была одна идея…
Валере пришлось приказать своей рабыне, комически насупив брови — «одевайся, несчастная!» — и та нехотя подчинилась. (Впрочем, Валера не отказал себе в удовольствии лично одеть «несчастную»…) Они вышли из дому за два часа да начала пар, чтобы зайти «в одно место». Лиза выпытывала Валеру, куда именно, однако он с таинственным видом отшучивался.
Лиза шла, вцепившись в Валеру. Ей казалось, что мир неузнаваемо изменился; она не понимала, как она могла ходить по этим серым, бесцветным улицам без Валеры. Ей казалось, что все прохожие, до единого, знают о том, что с ней произошло, и ее переполняла стыдливая гордость. Она застенчиво, украдкой ласкалась к Валере, и они заходили несколько раз в укромные подъезды — и там целовались, безжалостно возбуждая друг друга. Валера и не предполагал, что Лиза ТАК изменится…
…Наконец он торжественно остановился и провозгласил:
— Пришли!
— Куда пришли?
— А вот сюда, — и Валера показал Лизе на обшарпанную вывеску: «ЗАГС».
— А-а-ах!.. — Лиза вскрикнула. — Ты что, серьезно?
— Конечно. Разве можно представить себе нечто более серьезное, чем это заведение?
— Но… а… Так же нельзя!.. — Лиза была и растеряна, и счастлива.
— Почему нельзя? Ты помнишь, что ты моя рабыня? Не прошло и половины твоего долга. Ты должна мне подчиняться во всем. Был уговор?
— Но…
— Был или нет? ВО ВСЕМ?
— Был, но…
— Ну так и подчиняйся, рабыня! — Валера внушительно произнес это, но, не выдержав, прыснул и поцеловал ее. Лиза просияла.
— А кольца?
— Кольца — потом. Пир на весь мир — потом. Все потом. Если захочешь, конечно — можешь развестись со мной, когда закончится твое рабство. Если захочешь…
Лиза, охваченная безумием любовного авантюризма, выдала последнее «но» (надеясь, что Валера разубедит ее):
— Но я ведь так одета…
— Ты прекрасно одета! Ты одета МНОЮ — одно это уничтожает все «но». Пошли!
И Валера с Лизой вошли в дверь ЗАГСа.
***
Лиза наполнялась счастливым холодком, пытаясь осмыслить происшедшее: она — замужем. Обилие потрясений за последние дни не притупило ее восприятие, а наоборот — открыло его для новых, неизвестных ей чувств: она, например, твердо верила, что она уже беременна, и заранее обожала свою дочку (непременно — дочку) Машеньку. О том, как быть с родителями, как поставить их в известность, Лиза старалась не думать…
Через час Валера, проводив Лизу на пары (и попутно узнав, наконец, ее специальность), отправился разыскивать коменданта общежития. Он собирался донести до его сведения, что его жена, Елизавета Ворончук, в девичестве Кузякина, выбывает из общежития и будет жить с ним «у родственников». Съемные квартиры были полулегальны, и эта формула служила в таких случаях обычной маскировкой.
Валера был немного смущен открытием, сделанным в ЗАГСе, а именно — что Лизе было всего 17: он был убежден, что ей не меньше двадцати двух. Он соображал, не навредил ли он своей новоиспеченной жене, и думал о том, как показать коменданту паспорта и при этом не покраснеть… и вообще — сохранить достоинство.