— Двоюродным можно… Они даже женятся… – пролепетала Дашка. – В загсе, — пояснила она, чтобы не оставалось сомнений, и жалобно протянула: — Ю-ю-юр…
Юрка подошел к ней, пялясь на ее тело, о котором столько мечтал – на розовые соски рожками, на живот и бедра, выгнутые кувшином, на пушистую щель…
— Говорила, что бреешься. Тоже наврала? – сказал он, будто это было важно.
— Нет… Тогда брилась… А потом ты сказал, что тебе нравится так, и я перестала…
Юрка смотрел на нее во все глаза, она – на него. Потом вдруг кто-то ткнул в кнопку-перемычку, меняющую режимы, и Дашка кинулась Юрке на шею.
— Юрик, Юрик… Неужели ты до сих пор ничего не понял?
Юрка действительно ничего не понимал; но голая Дашка на шее прожигала ему всю душу, и при мысли о том, что Дашка, его Дашка сейчас рядом с ним – голая, доступная… Дашка, которую он представлял себе ночами, натирая член до крови… и она хочет секса, она предлагается ему, Юрке, – его вдруг расперло дикое возбуждение. Оно было терпко-кислым и кипучим, как сидр; оно зрело в нем все это время – и вдруг вырвалось на волю, оглушив мозг.
Не соображая, что делает, Юрка ухватил Дашку и швырнул на кровать, как мешок картошки. Вытаращив глаза, она смотрела на него, – а тот растопырил ей ноги и, глядя во все глаза на ее мохнатую вагину, розовато-лиловую в сердцевине, стянул с себя штаны с трусами. Сбросил майку, хотел было уже пристроиться и трахать, трахать… но вместо этого вдруг нагнулся – и прижался щекой к липкой Дашкиной вагине, как к любимой игрушке. (специально для candyfoto.com) Он терся об нее носом и щекой, улыбаясь, как счастливый мальчишка, и целовал влажные, сладко пахнущие лепестки, и подлизывал их языком, наслаждаясь, как цяцей, этим чудом, которое столько снилось ему.
Дашка закатывала глаза, улыбаясь еще шире, и всхлипывала от счастья.
— Дася… Дашенька… – бормотал Юрка, не соображая, что бормочет.
— Иди сюда! – всхлипнула Дашка, и Юрка пополз к ней – к ее лицу и губам. Забравшись на нее, он ткнулся носом ей в щеку, и они засмеялись, глядя друг другу в глаза. Вопросительно, будто спрашивая разрешения, Юрка чмокнул ее в губы; Дашка улыбнулась, и Юрка чмокнул еще раз, впитывая губами вкус ее губ, – но руки обвили его шею, придавили его к влажным губам, не пуская обратно, и соленый язычок проник в створки его рта…
Секунда – и Юрка с Дашкой упоенно целовались, всасываясь друг в друга до подбородка. Поцелуй нарастал, как катящаяся лавина: губы и языки двигались, сосали и лизали быстрей, жарче, веселей, выплескивая застоявшуюся страсть, – и вот уже поцелуй превратился в нервное сплетение ласкающей плоти, которое – сплошной крик и жадное, задыхающееся блаженство.
Юрка слепился с Дашкой, размазываясь голой кожей по ее телу. Сам собой его член нашел вход, сам собой вплыл туда, стягиваясь с Дашкой в тугой ком; в голове у Юрки не было никаких мыслей, кроме «аааааааааааа!!!» — и еще: «у нее же там все разъебано должно быть… почему же тесно?» Узкая плотность обволакивала член так сладко, что хотелось рычать, и Юрка рычал, вталкиваясь в плотный ход до упора. Дашка выла, кусая Юрке губы.
«Ого! Зверюга!» — думал Юрка, заглотив Дашке пол-лица. – Ааааа! Ааа! – выл он, перекрывая ее и пихая бедрами, как тараном. Хотелось одного – быстрей, быстрей, жарче, сильней; секс перешел вскоре в буйные прыжки на кровати, и каждый прыжок сопровождался криком, изрыгаемым одновременно двумя глотками. Когда приблизился оргазм, Юрка вытаращил глаза, уперев взгляд в Дашку, перестал целовать ее – и хрипло вытолкнул из себя вопль рвущейся лавины: – Ххххгааааааэээээыыы! Ы! Ы! Ы! Ы! Ы!– и кричал, впрыскивая в Дашку огненные разряды. Дашка ревела вместе с ним…
Это была секс-истерика, в которой сгорело напряжение безумной переписки, истощившей обоих.
Эпилог
— …Что это? Дашк, что это было? – хрипло вопрошал он ее, когда все закончилось.
— Ничего. Ты меня трахнул, – отвечала Дашка, улыбаясь сквозь слезы.
— Но… Дашк… Дашенька… Боже мой!
— Мне было так хорошо, – бормотала она, обняв его. – Сразу видно опытного Казанову.
— Да нифига я не опытный Казанова! Даш, я тоже врал тебе. Ты у меня вторая.
— Что?
— Ну да. Даш…
— …Но ничего. Я все равно переплюнула тебя. Ты у меня вообще первый.
— ???
Дашка тихо смеялась, глядя на Юрку сквозь слезы.
— …Постой… Я не понима…
— А что тут пони- Да нифига я не опытный Казанова! Даш, я тоже врал тебе. Ты у меня вторая. мать? – спросила Дашка особенным, нежно-звонким голоском и привлекла Юрку к себе.
Тот сопел, уткнувшись в ее кудри, и растворялся в сладком безмыслии, в непонимании, в пустоте, которую нельзя и не нужно было понять, потому что было очень хорошо.
— А я же… Тебе же больно было, да?
— Было. Но мне понравилось, — рассмеялась Дашка, и Юрка охнул от серебристой дрожи этого смеха. – А здорово мы друг другу лапши навешали, да? Боже мой, Юрка… Юрка! Я ведь любила тебя еще тогда, в детстве, когда мы были здесь – ты не заметил? Не заметил? – укоряла она его сквозь слезы, искренне веря, что так и было.
Юрка покаянно и блаженно сопел в ее кудрях.