что забыл купить самое главное. А идти за ними — лень.
— Тебе больно? — спросил я. Надя перед этим довольно болезненно вскрикнула и теперь тяжело дышала, а на глазах выступили слёзы.
— Есть такое, — отозвалась она. — Но не вынимай. Двигайся, давай.
Меня просить дважды не нужно, как я уже говорил. Внутри неё было тесно, жарко и влажно. Я задвигался.
Первый раз я продержался четыре с небольшим минуты и все эти четыре минуты Надя то попискивала от боли, то постанывала от удовольствия. Хоть у неё всё там было мокро, но оргазма она не испытала. Сразу же после того, как излился в заранее приготовленный для этого платок, Надя убежала в ванную, где пробыла минут десять.
А после этого она ушла спать, сказав, что между ног у неё всё болит. Значит, следующий раз наступит ещё не скоро. Я спать не хотел, поэтому сел на диван и включил фильм, стараясь сконцентрировать внимание на происходящем.
Утром в воскресенье Надя встала поздно, где-то около двенадцати. Она немного прихрамывала и пояснила, что там всё просто горит. Я посочувствовал ей, про себя думая, как же хорошо, что мой процесс «дефлорации» прошёл безболезненно.
Как вести себя с Надей я не знал. Мы с ней брат с сестрой — это понятно. Но то, что произошло между нами — вот это не понятно. Как нам теперь общаться друг с другом? Как раньше, или привнести в отношения некую «нежность» и что-нибудь подобное? Я не знал, что и думать, а поговорить с Надей об этом не решался. А её это, кажется, не очень-то волновало. Она вела себя так, словно бы между нами ничего и не было. Не было никаких намёков, ни нежностей, ни поцелуев.
В понедельник мы разошлись с ней и встретились только вечером, когда Надя вернулась около шести с пар, усталая и голодная. Я же пришёл сегодня после обеда и теперь корпел над анатомией. Надя швырнула сумку на диван, сняла пальто и бросила его туда же. Потом села в кресло, вытянула ноги и расслабленно вздохнула.
— Ненавижу я понедельники!
— А кто же их любит?
— Может, кто и любит, — она оглядела меня с ног до головы и спросила. — Чем занимаешься?
— Уроки учу.
Она кивнула, прикусила губу и потом опять спросила:
— А чем-нибудь другим не хочешь заняться?
— Тем самым? — недоверчиво спросил я.
Она рассмеялась.
— «Тем самым»! Скажешь тоже, — она махнула рукой. — Называй вещи своими именами. Мне надо расслабиться.
В три минуты я скинул с себя одежду, и мы пошли с Надей в её комнату, так как на диване ей было «не очень удобно». Я лёг на неё сверху, упёршись каменным членом её в бедро. Мы лежали так несколько минут и просто целовались, в то время как Надина рука порхала у неё между ног, готовя себя к «тому самому». Когда у неё между ног стало достаточно влажно, я направил член рукой, нащупал дырочку и резким толчком погрузился во влажную глубину.
Одновременно с этим я терзал губами её соски, то покусывая их, то посасывая. У неё были на удивление чувствительные соски, и на каждое прикосновение языка она реагировала достаточно бурно.
— Ты как, скоро? — спросил я её, чувствуя, что недолго мне осталось.
— Нет ещё, погоди маленько…
Но я ждать не мог. Я боролся с искушением кончить прямо в неё. Я знал, чем это опасно, но соблазн был так велик. И почему я опять не купил «резинку»? Или она? Я посмотрел на Надю, которая закрыла глаза и просто наслаждалась процессом. Она выглядит старше своих лет и надо бы как-нибудь напрячь для покупки. А сейчас мне опять придётся вынимать и лишать себя всей полноты наслаждения.
Когда я вытащил член и «завершал» работу прямо ей на живот, Надя, глядя на это, усиленно заработала ручками между ног, теребя клитор и оттягивая губки.
— У-у-у, — только и выдавила она, когда оргазм подступил. Её тело свело судорогой, она вытянула ноги, как по стойке смирно и тяжело дышала, будто после продолжительного бега.