Четверо из них подбежали к Эви и Крэаку и схватили их, вывернув им руки, остальные вскинули арбалеты.
— Фффф… Фто фа… какофо хëфта…
— Тысяча извинений, мой принц, — сказал душный голос. — Мне так неловко прерывать вашу трапезу… Глупый ублюдок трона, ты растерял доверие лиагорцев, как медяки. Ты мне больше не нужен. Ты только мешаешь мне. Завтра решу, что делать с тобой и с твоей… Связать обоих, и в темницу!
— Милорд, почему вы не… — один из стражников с ухмылкой кивнул на Эви. – Раз она самозванка? Сочная, грудастая…
— Цыц! Я всегда все проверяю. Даже там, где другим смешно. Понял? В темницу, я сказал!
Эви с Крэаком потащили по скользким ступеням и поворотам. Ум Эви снова не успевал реагировать на события — и когда за ними лязгнула ржавая решетка, она просто сказала себе: «Ну вот. Вот и все».
И повернулась к онемевшему Крэаку.
***
— …Расскажи о себе, Эви. Расскажи о земле туманов, откуда ты пришла.
— Ну… это будет нелегко. Вообще это замечательная земля. И хоть там действительно много туманов, но не всегда, и порой светит чудное солнышко… А сейчас там идет война. Страшная война.
— Война?
— Да. Мой отец погиб там. И мы с мамой еле вырвались…
— Твой отец — великий воин?
— Да…
— Почему ты пришла к нам?
— Ну… Это тоже не расскажешь вот так, сразу… Однажды…
Связанные по рукам и ногам Эви и Крэак сидели за решеткой. Крэак слушал ее с лихорадочным блеском в глазах и, когда она окончила, сказал:
— Эви, а я ведь тоже… Однажды я заигрался в детской — а мое детство прошло здесь, в Кэр-Лигэрионе, — и заснул на полу. Я впервые проехал в тот день на коне сам, без помощи, и был счастлив, как никогда раньше… Я проснулся и увидел, что светится дверь чулана. Я толкнул ее — и попал в какое-то ущелье, выложенное ровными стенами, как улица, только вчетверо выше. Там был ужасный запах, и по дну неслись ревущие чудовища, одетые в железо. Они неслись в двух футах от меня. Какой-то человек стоял там и шатался. Наверно, он был пьян… Чудовища неслись прямо на него. Я подбежал к нему и за руку оттащил к стене. Чудовища завизжали, смешались, откуда-то выскочили люди… А я кинулся обратно — и зарылся в свою кровать, чтобы уберечься от кошмара. И незаметно уснул… Наутро никакого хода не было, и больше он никогда не…
Из-за решетки донеслись голоса, и Крэак замолк.
— …Бросьте, милорд, этого не может быть.
— Я тоже так думаю… но ты должен проверить ее. Уверен, никакой принцессы Авалон не существует и не существовало, но осторожность никогда еще не мешала мне…
У решетки возникли две фигуры: Дрил и высокий старик с длинной бородой.
Увидев старика, Эви вздрогнула. Комочек, набухший в ней, зашуршал-завертелся снова. Ее взгляд пересекся с его острым взглядом — и не споткнулся, а провалился вглубь.
— …Ах, ну конечно же! Крысы сбегаются к помойке. Магистр Абдуридам, советник трона, собачонка Ллоури! Тебя еще не съели мокрицы? — выкрикнул Крэак, подавшись вперед. — Этот скелет когда-то был придворным мудрецом, — повернулся он к Эви, — а потом переметнулся к Ллоури. Я думал, его кости уже…
— Заткнись! — оборвал его Дрил. — Вот она. Что скажешь? — повернулся он к мудрецу.
Старик долго, с полминуты смотрел Эви в глаза. Крэак по инерции продолжал кричать, но вскоре умолк.
Наступила тишина, звеневшая вокруг скрещенных взглядов Эви и старика.
Усмехнувшись, старик наконец сказал:
— Самозванка.
— …Ты выживший из ума скелет! Кусок предателя, пропавший гнилью! Разуй свои крысиные глаза! — орал Крэак, не желая расставаться со своей мечтой.
— Я так и думал. Стража! — позвал Дрил. — А ну-ка… чтобы магистр Абдуридам рассмотрел нашу гостью получше — одежду прочь!
— Есть! — гаркнули бородатые стражники и принялись раздеваться.
— Идиоты!!! С нее прочь!!! Ее раздеть! Не развязывая! Вдруг премудрый магистр тогда узнает ее, хе-хе…
Лязгнула решетка; двое бородачей подошли к Эви, вынули мечи, сунули ей под одежды и распороли ночнушку, стащив ее по лоскуткам.
Удивительно, но Эви так и не смогла испугаться — только ухнуло внутри, когда ледяной клинок коснулся ее кожи, и заструились зябкие мурашки по телу, оголенному напоказ.
Тугие ее груди торчали, как медвежьи носы. Дрил подошел к ней, липкими холодными руками ухватил их – и смял, как вожжи, улыбаясь своей душной улыбкой. Сверкнула вспышка сладкой, тянущей боли…
— …Гниды, предатели, крысиный помет, собачьи зады! — выл и катался по полу Крэак. — Ей ничего не стоит порвать ваши сраные веревки и вашу говняную решетку, и намотать ваши крысиные кишки на ваши цыплячьи шеи…
— Вот как? Отчего бы ей этого не сделать, а?
Голая, красная, затисканная Эви вдруг ощутила, что ей действительно ничего не стоит это сделать.
Это чувство было таким ясным, что даже ум, понимавший, что можно, а что нет, скукожился и умолк. Ручеек силы зажурчал громче, вливаясь в каждый сосуд голого тела…
— В самом деле: отчего бы мне это не сделать? — то ли сказала, то ли подумала она. Веревки на руках и ногах вдруг показались ей паутиной.
Эви вызывающе улыбнулась — и…
Она даже не напрягалась: только чуть-чуть натянула веревки — и они валялись на полу. Ррраз – и на полу. И ручные, и ножные. Оборванные ошметки толстых веревок.
Дрил застыл перед Эви. Глянув ему в глаза, она вдруг толкнула его — и тот отлетел на десять футов, ударившись об стену.
Стражники окаменели. Крэак, открыв рот, смотрел снизу вверх на голую Эви, затем неистово закричал:
— Я говорил вам! Говорил, крысиные хвосты, куски дерьма! Она еще не то вам покажет! Она из вас…
Эви не чувствовала ни страха, ни усталости, ни даже волнения — только странную радужную силу, наполнявшую тело, и стыд, круживший голову, как наркоз.
— Что вы стоите? Взять ее! — прогремел душный голос. Стражники не двинулись с места. — Собаки! На дыбу захотели?
— Ммммилорд… Это ведь ллллучезарная Авалон…
Словно в подтверждение этих слов Эви молча подошла к решетке и легко, будто это был картон, выдернула ее из петель и швырнула в Дрила; затем нагнулась к Крэаку и смахнула с него толстые веревки, как паутину.