— В этом и заключается мое предложение, принцесса Авалон. Скажем так: мне кое-что известно. Я скажу тебе, как открыть Мост… не даром, разумеется.
— Что вы хотите за это?
Вместо ответа Адбуродам пристально посмотрел на Эви, поднял руку и коснулся ее голой груди. Эви вздрогнула.
— Я очень давно не ласкал женского тела, принцесса Авалон… Конечно, я могу взять себе любую женщину, но насилие не дает сладости. Ты прекрасней всех, кого я видел. Ты стоишь передо мной голышом и дрожишь от желания, хоть и не знаешь, что это так называется… Сколько тебе лет?
— Шест… семнадцать.
— Хм. Ну так как, принцесса? Согласна?
— Вы… вы предлагаете мне изменить Крэаку для того, чтобы спасти его?
— Именно так. Это не будет слишком неприятно для тебя?
— Но… почему я должна вам верить?
— Потому что у тебя нет другого выбора. Крэак обречен.
Эви стояла, глядя перед собой. Старик был морщинистый, длинный и сухой. Проницательный, жесткий, властный и спокойный, как божок. Он был сильным и старшим; чужим, сильным, старым и старшим… Коварным, умным, сильным, старшим и старым… У Эви кружилась голова. Голое тело сладко ныло…
— Я… я… Что мне надо делать?
— Для начала ничего, принцесса. Ровным счетом ничего, — сказал старик, касаясь ее бедра. Его губы сложились в торжествующую улыбку. — Делать буду я. А ты — ты будешь не мешать мне. Вот и все… — шептал он, щекоча бородой ее живот.
Эви закрыла глаза.
***
«Я сделала Это. Я продала свое тело мужчине, и сейчас он…»
Эви думала о своем грехопадении и извивалась во властных руках, тискающих и гнущих ее тело.
Очень хотелось открыть глаза, — но она жмурила их до боли в веках, чтобы НЕ ВИДЕТЬ то, что она сделала ради Крэака, белобрысого мальчишки с теплым родным телом. Было мокро, горячо и липко; из нее текло рекой, и властные руки размазывали ее соки по ногам, животу и груди…
Вдруг глаза сами собой раскрылись — и Эви вскрикнула: вместо тощего старикашки ее тискал голый мускулистый мужчина с черной бородкой и красивыми, как у леопарда, глазами.
— Не ожидала? Я многое могу, Эви Уайтхэйз, — сказал он, безжалостно сдавливая ей промежность. Один палец его уперся в стыдную щель, другой — в дырочку между ягодиц; постепенно оба пальца ввинчивались вовнутрь — прямо в нутро, в мозги, в сердце и в печенку Эви; войдя до упора, они сжались, нащупав друг друга сквозь липкую плоть — и стали мять Эви изнутри, как изнанку чулка.
Это было так чудовищно, так оглушительно сладко, что Эви захлебнулась, взвыла — и излилась обжигающим потоком, вывернувшись наизнанку.
Бородач засмеялся — и продолжал мять горячую мякоть внутри Эви, надетой на его пальцы. Эви хотела вырваться — но рука цепко держала ее бедра, а пальцы комкали ей нутро, истекающее радужной лавой, и Эви извергалась, как вулкан, лопаясь от адской сладости в потрохах. Ноги не держали ее; Эви оседала вниз, выпучив глаза и надеваясь все глубже на пальцы своего мучителя. Она казалась себе рыбешкой на большой горячей вилке…
— Молочка бы, — мучитель нагнулся к ее груди и стал жестоко лизать ей соски. Эви выгнуло, как куклу. Сосок, всосанный плотными губами, вдруг лопнул, как почка, истаял сладкой смолой — и опять набух, прорастая и лопаясь снова, снова и снова… Молнии из соска били туда же, где зудели пальцы, мнущие Эви изнутри; секунда — и она взорвется, взлетит, перельется через край…
— Э нет. Спустила разок, кобылка, а теперь… а ну-ка на четвереньки! — бородач вдруг вынул пальцы из Эви. Раздался громкий чмок. Эви показалось, что ее выдули, как воздушный шарик.
Она покорно встала на четвереньки, свесив ноющие груди. Было приятно и противно до тошноты. Потрясение, вызванное чудовищной лаской в потрохах, растекалось по телу равномерным жаром, как сладкое масло… Абдуридам пристроился к ней сзади. Эви чувствовала его ягодицами; она чувствовала, как по ее срамоте ездит мягкий кругляш, и ждала, когда в нее войдут, наполнят ее доверху, до сердца, до ушей — и Эви станет… «Нет, нет! не думать… Вот, сейчас, сейчас — еще минута, мгновение…» — думала она, изнывая от нетерпения и жалости к себе, – но мгновение все не наступало, кругляш все ездил и ездил по липким складкам, и внутри все ныло от неутоленной похоти…
Эви оглянулась.
Мужчина с глазами леопарда елозил в ее промежности, наморщив лоб. Поймав взгляд, он опустил голову, затем расхохотался и нервно толкнул Эви в зад:
— Нет, девочка. Не выйдет. Не Вый-Дет! — выкрикнул он, поднимаясь с пола.
Его член болтался розовым хвостиком.
— . ..Я научился принимать молодой вид, но не научился быть молодым. Надеялся, что твоя красота, твоя молодая похоть… да, Эви, нужно называть вещи своими именами, — твоя похоть вернет мне мою силу… но нет, прошло время. Прошло времячко… А Крэак славно проебал твою пизду. Твою мокрую, липкую пизденочку… Сладко трахаться с Крэаком? Сладко с мальчишечкой?
— ?..
— О, ну да, конечно же. Викторианское воспитание…
Эви сидела на полу и глядела, раскрыв рот, на мужчину-леопарда, который на глазах превращался в старика. Кожа его покрывалась морщинами, мышцы усыхали, волосы белели и удлинялись…
— Оденусь-ка я. Негоже старику обнажать свое тело. А ты, Эви, посиди голой, хорошо? Голой кобылкой с вывернутой пиздой. Мне приятно смотреть на тебя такую…
— Вы что, тоже… оттуда? Откуда и я?
— Не будем говорить, кто откуда. Я обещал помочь тебе — и помогу. Как видишь, я владею тайной силой. Это древняя сила, Эви; я узнал о ней из древних свитков, которые нашел когда-то… неважно, где и когда. Это великая сила древних, и ты тоже ею владеешь. Уже. Тот, кто дважды пройдет по мосту между мирами и оба раза спасет кого-то от смерти — тот обретает силу. Как видишь, все сходится. Теперь ты маг, Эви. Эта способность пребудет с тобой только здесь, в Лиагоре, но и это немало. Своей магией ты сохранила жизнь Крэаку, когда я вытягивал из него силу…
— Что?!..
— Такова жизнь, Эви. Князю Ллоури не нужен соперник. Только что я использовал силу Крэака… пытался использовать… Однако ты достигла большего. Скажи мне: ради чего ты подставила мне свою пизду? Ради похоти — или ради сопливого мальчишки с голубыми глазами?
— Он не сопливый! На себя посмотрите, вы, старый…
— Так-так. Ответ говорит сам за себя. Дело в том, Эви, что ты сейчас пожертвовала собой. А тот, кто совершает подобную глупость, обретает способность наводить Мост в любом месте и в любое время. Вот так-то, Эви. И это еще не предел…
— А что предел?
— Ээээ… Неважно.
— Нет, важно! Говорите, или я…
— Или ты?..
Эви замолчала, глядя в глаза старику. Минуту или больше он терпел ее взгляд, напрягаясь всем телом, затем вдруг обмяк:
— Хорошо, я расскажу тебе. Только тебе не пригодится это знание. Твое дело — умыкнуть отсюда своего пацаненка и трахаться с ним, пока не надоест… Ладно. Слушай. Тот, кто пройдет Мост трижды, а затем отдаст свою жизнь за другого — тот… Нет, я не скажу тебе, что будет. Я не знаю, правда это или нет: у меня… я… Я не смог решиться на это. Перед тобой трус, Эви… Ну, а тебе это и подавно не нужно: ты женщина, девушка, одно из красивейших созданий обоих миров…
— А почему Мост открылся нам с Крэаком?
— Мост иногда открывается тем, кто испытает большое-пребольшое счастье… Ну, хватит. Бери своего мальчишку — да убирайтесь отсюда подобру-поздорову… А вот и он, легок на помине!
За дверью раздался топот. Яростно распахнулась дверь, и в комнату влетел Крэак с двумя мечами:
— Эви! Я боялся, что тебя… Что ты делал с ней, куча перхоти? Почему она до сих пор без одежды? Отвечай, или я выпущу тебе твою паучью кровь!..