Я возвращался к столу с пакетом английского нижнего белья.
— Зачем? — брат допивал чай с коньяком. — Возможно, ты и прав.
Еще я взял: кисточки, узкую черную шелковую повязку, гель, пару искусственных пенисов, бутылку муската «Лоэл», плеть, пачку «Карлтона».
— Тебя пригласит Кэш, — сказал ей Серж.
Мы врываемся в магазин. Среди неяркого света за прилавком — блондинка, которая нужна. Никого больше нет. Серж хватает ее за волосы и валит на пол. Крик и глухой стук. Я накидываю крючок на дверь и выключаю свет. Я знаю, что Серж сейчас завязывает ей руки проволокой. Я медленно опускаюсь на пол вдоль стены, открываю пачку и закуриваю. Помещение небольшое, вещей мало, она-то и была здесь всего раза два, по-моему, покупала мыло. Серж выходит из-за прилавка. Я поднимаюсь и забираю замок с гвоздя, открываю крючок и вступаю в темноту, дверь за мной закрывается. Я накидываю замок снаружи. Щелчок. Затягиваюсь, чтобы Татьяна меня обнаружила. Ее силуэт отделяется от ветвей, черный бархат ночи касается ее щеки, взамен она отдает возбужденный блеск глаз… Я обнимаю ее за талию и шепчу:
— Словно первое свидание?
Вдруг я прижимаю ее к дереву и сильно сдавливаю грудь. Она не дышит. Я целую шею, а рукой делаю нестерпимо больно. Она стонет. Я отталкиваю ее. Теперь ее дыхание жадно, эти поцелуи и боль теперь, когда…
— Сними джинсы, — она снимает.
— Пойдем, я беру ее за шею и веду вокруг магазина, туда, где пристроен дом продавщицы-блондинки, которая еще не догадывается, что мы тоже ждем.
В комнате тихо, занавеси опущены, вино разлито. Продавщица привязана к спинкам кровати. Она все еще в платье, перепугана, кисти рук и лодыжки горят.
Серж и Татьяна расположились за столом. Я беру стул и сажусь рядом с постелью. Мне нравится, что она красива.
— Нам хотелось бы узнать, как тебя зовут?- моя рука нежно касается ее ноги. — Ну, ну…
— Т… Тома.
— Ты любишь персики, Тома?
Мир медленно опрокидывается навстречу парням с персиками:
— Д… да…
— А мужчин?
Она чувствует, что платье больше не закрывает ее ног, их медленно раздвигает его рука и сгибает в коленях. Вдруг еще и нежность кисточки испытывает грудь.
— Мужчин, Тома? Мужчин? Ведь ты скажешь мне? Правда?
Серж вскакивает и хватает ее за волосы:
— Любишь мужчин, сука?
— Да, — потрясенно выдыхает она.
Серж садится и допивает бокал. Я ласкаю ее пальчики на ногах. Потом кладу на ее приоткрытые сухие губы шершавый персик.
— Кусай его, Тома, быстрее, еще быстрее!
Она судорожно глотает теплые кусочки.