они ничего не видели и не слышали. Кровь с колена Ирины стекала по торцу платформы, где была зафиксирована ее ступня и уже капала на пол. Боль словно перемещалась с колена на груди и через секунду обратно, заставляя сочиться слезы из-под повязки по щекам к подбородку. Ее плечи вздрагивали от плача, заглушенного туго накачанным во рту кляпом, лишь через булькающие соплями ноздри вырываясь жалобным мычанием. Гримаса ужаса и страдания была почти полностью скрыта повязкой и намордником и вряд ли в зале был хоть один зритель, который хоть как-то представлял величину мук, испытываемых теми, кто разыгрывал им ставки.
Ирина обезумев от боли продолжала рыдать трястись от боли в ожидании новой порции электротока, приготовившись во что бы то ни стало втягивать ужасную сферу груши еще и еще, пока не кончатся силы и не отключится мозг. Не в состоянии отсчитывать секунды, она просто сконцентрировалась на том чтобы вдохнув, изо всех сил сжаться в комок и сомкнуть ягодицы. Зад ныл и пульсировал от напряжения и ей казалось, что вот-вот и она вся вывернется наизнанку. Как она ни готовилась к удару током, взрыв в сосках произошел так же внезапно, как и всегда. Она выгнулась струной и мышцы сфинктера вновь сжались, обхватив скользкую грушу и втянув внутрь, на сколько хватило сил.
Второй и финальный зуммер прозвучал, тут же утонув в реве толпы, окончательно развеяв сомнения и надежды страждущих. Голландка уронила платформу на отметке девятнадцати с половиной килограмм! В нее полетел тот же мусор, что и в кенийку, успев оставить на ее белом теле несколько размазанные пятна от ярких плодов и ягод, перед тем как плотная бордовая ткань накрыла стенд с дрожащей от досады и бессилия спортсменки. Платформа Девятки опустилась, через положенные пять секунд и загремел победный гонг. Все прожектора вспыхнув одновременно направились на победный стенд с часто дышащим телом Ирины, которая, по всей видимости продолжала ждать очередной порции боли и снова готовилась к упражнению.
Ведущий орал, безуспешно пытаясь перекричать перевозбужденный зал, оглашая результат тура и, как следствие выход Девятки в чемпионы. Часть зала рванула к выходу, многочисленным окошкам тотализатора, где суетливые сотрудники спортивного комплекса выдавали результаты выигрышей. Остальные продолжали оставаться, наблюдая, как на подиум вышла ярко разукрашенная разноцветными перьями группа из дюжины полуобнаженных танцоров и танцовщиц. Тут же грянула ритмичная музыка и началось музыкальное шоу. Невероятно гибкие девушки заводили зрителей энергичными движениями и позами, носясь по сцене вокруг оставшейся в ярких лучах софитов Девятки. Все это было похоже на дикий первобытный ритуал, где Ирина со своей окровавленной ногой, словно идол в своей неестественной позе на постаменте была похожа на жертву и на богиню одновременно. Ее живот, словно под ритм барабанов то втягивался то надувался, грозя вот-вот лопнуть от перенапряжения. Выступление продолжалось около двадцати минут, в течение которых сменилось три танцевальные группы. В заключение на сцену вышел владелец спортивного комплекса — крепкий подтянутый азиат в белом костюме, председатель жюри и тренер клуба Амирасланова Руслан, наспех успевший надеть на себя синий с отливом костюм.
Музыка стихла и ведущий предоставил слово владельцу. После короткой торжественной речи тот поздравил Руслана и объявил сумму призового фонда — два с половиной миллиона долларов. Широко улыбнувшись, он вручил чек Руслану и призвал проигравших не падать духом, а учесть ошибки и недочёты и готовиться к следующим состязаниям.
Ирина не понимала, что происходит. Жестокие вспышки боли на ее электродах прекратились уже давно, но вместе с тем ничего не происходило. Казалось, про нее совсем забыли. Стянутые в коленях ноги полностью онемели и практически не ощущались. Тянущая боль в заднем проходе пульсировала редкими спастическими сокращениями мышц кольца, стремящихся вытолкнуть застрявшую в самом неудобном месте грушу. Дискомфорт, помноженный на неопределенность провоцировал нарастающее беспокойство и панику. Что за пауза? Все закончилось? Что теперь? Кто? Постепенно сознание стало покидать ее и она отключилась, поникнув головой.
В этот момент выступление организаторов соревнований, подошло к концу и под радостный шум зала снова грянула музыка и платформу с чемпионкой медленно покатили с подиума.
Ирину вернули в помещение, где ее ожидал со скучающим видом тот же самый пожилой врач. Он быстро проверил пульс спортсменки и, окликнув курящих в стороне помощников, велел снять её со стенда.
Она очнулась спустя час в палате клиники с привычной уже капельницей над головой и раздражающим пиканьем кардиомонитора. Все тело ощущалось одной сплошной тянущей болью, усиливающейся при малейшей попытке пошевелиться. Через затянутое белой тканью окно в палату яростно просачивались лучи знойного солнца, однако было не жарко — клиника была оснащена климатической системой. Неожиданно перед глазами возникло круглое черное улыбающееся лицо медсестры. Ирина увидела, как ее губы зашевелились — очевидно, медсестра что-то спросила. Девятка вопросительно подняла брови и попыталась ответить, что ничего не слышит из-за затычек в ушах, но непослушный рот, все еще забитый надутым кляпом лишь промычал что-то нечленораздельное. Медсестра еще шире улыбнулась и, отошла. Через десять минут она вернулась и поправив иглу в вене, впрыснула в трубку капельницы какой-то препарат, Через минуту спортсменка снова отключилась.
50
В особняке Амирасланова в это время было очень оживленно. Весь остаток дня его свита отмечала ошеломительную победу, Сам он с Доктором и главным бухгалтером клуба несколько часов провел в административном здании спортивного комплекса, подписывая необходимые документы, формально необходимые для официального подтверждения статуса победителя. Награждение было назначено на следующий день, после чего можно было покинуть остров.
Ирина несколько раз просыпалась и пыталась сообразить, день сейчас или ночь. Перед глазами в ярком свете постоянно появлялась пустая капельница, а угловое зрение иногда улавливало какое-то движение вдалеке. Возможно это была медсестра… Ужасно тошнило но пошевелиться не было никаких сил. Пару раз она попыталась подать голос, и тогда ее слух улавливал какое-то жалобное мычание. Ей и в голову не приходило. что это ее собственный голос. Через некоторое время она снова отключалась. А спустя несколько часов все повторялось снова. Наконец она снова увидела капельницу. На этот раз она была наполовину наполнена какой-то жидкостью. Какая-то санитарка меланхолично приблизилась к ее койке и, присев, сменила утку для мочи, куда был спущен конец катетера. Ирина снова попыталась е окликнуть, но язык уперся во что-то тугое и она вспомнила, что ее рот, как всегда закрыт кляпом.
Ближе к вечеру ее покормили через зонд и медсестра вколола ей что-то, отчего стало как-то легко и она уснула.
Наутро ее подняли два санитара и, напялив на торс подобие смирительной рубашки, усадили в медицинскую коляску. Руки и щиколотки тут же оказались пристегнутыми к поручням и передним стойкам возле колес. Еще два ремня зафиксировали ее шею и пояс. Впрочем, ей даже в голову не приходило желание встать на ноги или высвободиться. Единственное чего хотелось больше всего, так это снова лечь и уснуть. Ее покатили по коридорам клиники, пока она не очутилась в компании нескольких таких же колясок в полутемном служебном помещении для разгрузки медикаментов и инвентаря. В одной из них она с трудом узнала Семнашку. Опустив голову, она смотрела на свои колени и совершенно не шевелилась, проявляя полное безразличие ко всему вокруг.
Спустя некоторое время ворота в помещение отворились и вместе с ярким солнечным светом в помещение въехали три грузовые телеги. В двух из них Девятка узнала тренеров своего клуба. Они быстро отстегнули Девятку и семнашку от инвалидных кресел и положили прямо на пол в каждую из телег.
Через полчаса они прибыли …