Эта фраза покоробила его, но он сделал вид, что не расслышал и пригубил разбавленное виски из своей рюмки.
— Вы отдыхаете? — спросил он.
— Да, — улыбнулась она.
— А могу я спросить откуда вы?
— Конечно. Спрашивайте, — милостиво позволила она.
— Так откуда вы?
— Из Константинополя.
— Из Константинополя? — не понял он и вдруг радостно воскликнул: — А! Вы хотите сказать Стамбул?
— Стамбул, Константинополь — какая разница? — пожала она плечами. — Когда работаешь в публичном доме не замечаешь никакой разницы.
Он вздохнул и отвернулся. Но желание продолжить знакомство с этой роскошной, непонятной женщиной обуревало его. Патриция прекрасно это понимала.
Бармен подал ей заказанный коктейль.
— Спасибо, — сказала она равнодушно и потянула из соломинки.
Посмотрела на толстяка и ни слова не говоря, лишь мило улыбаясь, потянулась за его сигаретами. Взяла сигарету, вставила в рот и вопросительно-ожидающе посмотрела на собеседника. Толстяк схватился и зажег зажигалку, но бармен профессионально опередил его, услужив очаровательной клиентке. Патриция улыбнулась и прикурила от зажигалки бармена. И посмотрела внимательно на толстяка. Наверно, в жизни он совсем другой человек — симпатичный, компанейский, отличный работник и прекрасный, любящий отец и муж. Но когда такие вырываются на время из привычного семейно-будничного круга, они тут же превращаются совсем в других, однообразно-любезных охотников за женскими телами, и кроме этого самого пресловутого тела, им больше ничего не требуется.
Патриция выпустила струйку дыма из коралловых губ прямо в лицо толстяку и спросила лениво:
— Вы один?
— Да, — обрадовался тот — Я один и у меня отпуск.
— Греция такая идиотская страна, что в ней постоянно ждут сюрпризы. В этом костюме ты сейчас изжаришься.
Он посмотрел на свой пиджак.
Патриция решила слегка поторопить события. Она вновь чуть раздвинула ворот и задрала разрез платья, демонстрируя ему свою стройную ногу.
— Как вам нравится мое платье, Мартин? — спросила она.
Он похотливо улыбнулся:
— Очень сексуально.
— И наверняка вам нравится моя ножка, верно?
— Да, — согласился толстяк. — Очень. Прелестная ножка.
— А груди? — продолжала дразнить его Патриция. — Они у меня такие упругие, мягкие. Хотите попробовать?