Я завертелся, как черт знает что, занимался решительно всеми делами, лишь бы не было ни секундочки вспомнить о Ней. Мы договорились, что она первая напишет, и я скрепя сердце проходил мимо дачи начальницы, где складывали почту. Еще только 4 дня прошло с начала смены. Она, наверно, еще и не доехала.
По своей инвалидности я честно теперь косил общуюзарядку и тем более специальную, а занимался, если была охота, сам. В то утро охоты у меня не было. Поздно лег, плохо спал, решил поваляться. А мысли все дурацкие в голову лезут, все о работе, да о работе. Мол, крутовато рванул, еще 2 смены впереди, да и к Winston’у напрасно пристрастился. А что делать? Где тот человек, которому не надо объяснять дважды? Да что дважды! Которому даже ничего говорить не надо было. Только по одной искорке в глазах которого я знал, что надо делать. Где эти глаза, где эти темные в контраст волосам ресницы? Где эти светлые локоны, спадающие, если не затянуты в pony tail, на круглые плечи? Где эти гладкие и сладкие ножки? Где все теперь это? Где Она?
Да к черту одеяло, все равно в отряде никого нет!
— Разрешите помочь, товариш (это у нас с ней такой свой жаргон) командир?! — раздается звонкий девичий голос с подоконника.
Не вставая с кровати, стаскиваю ее к себе. В четыре руки мы ее молниеносно раздеваем. Не думаю, что в мире существует большое количество пионерских кроватей, перенесших такое.
Пока все бегали умываться, мы сидели в беседке и болтали. Она уговорила родителей разрешить ей остаться. Они немного обиделись, но все равно сами приедут осенью. Потом дедушка доставал путевку, а потом на первой электричке она приехала сама.
Когда собрались на линейку, я (а не воспитательница или вожатая) представил Ее отряду.
— Прошу ее жаловать, — закончил я свое выступление не совсем полной формулой представления. Я чувствовал, как Она сдерживает улыбку, но удержался, чтобы с ней не переглянуться.
В нашем супердемократичном лагере, однако, оказалось не очень трудно придумать должность заместителя председателя командирского собрания, и провести выборы. Я до сих пор смеюсь над всякими рейтингами, предвыборными кампаниями, многопартийными блоками. Мне с младых ногтей известно, как надо проводить выборы.
Организуя работу кружков и подыскивая помещения, я нашел одну очень неплохую кладовочку, с толстой дверью и угрожающего вида, но очень простым, амбарным замком. Я ее прибрал в тайне даже от Нее, и раз на тихом часе показал наше пристанище на ближайшие два месяца. Дольше 24 часов подряд кладовочка оч. редко пустовала.
Конец августа мы провели в городе тоже вместе. Вместе ходили по школьным базарам, с шутками и прибаутками выбирали друг другу форму. Шоу устраивали на каждом школьном базаре. В последний раз отчудили уже отдав талончики и заплатив. До этого долго бегали друг к другу в примерочные кабинки, приносили костюмы, блузки, рубашки галстуки и шарфики, вызывая по меньшей мере недоумение у персонала и пуритански настроенных посетителей. Вот, отходим от кассы, в новеньких костюмчиках, бирки свисают отовсюду, несем на контроль чеки, как вдруг по радио заиграл «На сопках Манчжурии». Мы тут же, посреди отдела стали танцевать. Народ расступился, ошалело гладя на такое безобразие. А как здорово она кружилась! И юбка оказалась очень подходящей для вальса, поднималась чуть ли не до самых подмышек. Я не мог наглядеться. После одного из таких поворотов она игриво и смущенно глянула на меня, требуя продолжения банкета. Я уже хотел что то сказать публике, типа «Танцуют все», но увидел как Она закончила движение и передумал. А она отпустила мою руку, и обеими руками, все еще кружась, опустила подол, и сделала вид, что жутко смущена недостойным поведением своей новой юбки. Я встал в позу Отелло и тореадора одновременно и погнал пургу вроде того, что что это за юбка! Это ты ее перед каждым встречным будешь вот так задирать?! Да я тебя не только на порог своего дома больше не пущу, но и в школу из твоего дома не выпущу в этой юбке! И все в голос, перед всеми собравшимися и еще недавно готовыми апплодировать нам зрителями. Она в ответ напирает на меня, трясет кулачками, обзывается хамом, ханжой и невежей. Что, мол, я сам ни одной юбки н пропускаю, бабник чертов, и могу катиться ко всем чертям, но эта юбка — ее юбка и она с ней теперь ни за что не расстанется. Мы картинно размахиваем руками, и переходим на испанский. Народ, только сейчас поняв, что это продолжение шоу, уже в покатуху. Я вырываю у нее из руки ее чеки и иду к кассе.
— Sinorita, por favor, отдайте мне деньги и снимите с нее эти развратные одежды!
Кассирша оказалась с чувством юмора и ответила в тон, но вполне определенно:
— Синьоры могут получить свои пиастры и отдать купленные одежды, но они не смогут купить себе новые, ибо их талоны уже погашены и наколоты на гвоздик.
— Ah, carramba! Madonna mia!.
— Да будет проклят тот день, когда я пообещала свою руку и сердце тому, кто победит на корриде!
— Да лучше бы я сдох на рогах благородного животного, а ты бы жила с этим вонючим козлом доном Карлосом!
etc., etc.
Мы взяли свою штатскую одежду и кидая ей друг в друга дошли до трамвая. Только плюхнувшись на сидение на задней площадке, унялись и всю дорогу ржали.
Встречаться ни у меня, ни у нее было нельзя, в таких домах как наши, любых гостей отмечают. Но был у меня еще двоюродный брат. Жили они вдвоем с матерью (маминой сестрой) в очень удобном месте: на равном расстоянии от наших с Ней школ. Обычно времени хватало, до того как тетя придет с работы, но порой из молодеческого ухарства мы приезжали к брату с утра и косили первые уроки.
Родители не могли ничего не замечать, но молчали. Мама пыталась затевать беседы, но мне более или менее тактично удавалось от них уходить. А как-то раз мама попыталась подключить к моему воспитанию отца, но тот был занят своими мыслями, а мамиными и моими заниматься не хотел.
— Да ты хоть знаешь, чем живет твой сын, кто его знакомые, что у него есть, девушка, в конце концов?! — повысила голос мама.
— Высокая блондинка, волосы вьющиеся, длинные, предпочитает обувь на невысоком каблуке и одежду из натуральных материалов, — как ни в чем не бывало ответил отец, показывая, что для моего воспитания он использует время гораздо эффективнее некоторых. Мы с мамой, вообще-то, привычные к таким шерлокхолмсовским выходкам, даже кое-чему обученные.
Но Ее инкогнито так и оставалось нераскрытым до зимних каникул.
Отгуляв Новый Год, мы с Ней собрались поехать с компанией на дачу, даже вещи уже упаковали. И вот, раз за ужином отец и говорит, что, мол, встретил на собрании своего старого друга с женой (оказалось, что мама их тоже помнит), которых не видел много лет, они все ездили по окраинам света, и вот, наконец, угомонились. Короче, он пригласил их назавтра в гости.