— Игорь, куда ты? – она села в постели, её красивые груди белели в темноте.
— Пойду покурю, — буркнул я. Не знаю, в чём дело, но на душе творилось чёрт знает что. А что именно, я и сам понять не мог. Я так и не нашёл сил посмотреть ей в глаза. Но внезапно я понял, что если я сейчас не уйду, то непременно нагрублю ей.
Чёрт, неужто, запоздалое раскаяние? Но нет, я не испытывал ни мук совести, ни стыда.
Свежий ночной воздух, пронизанный запахом океана, приятно заиграл на горячей коже.
Я плюхнулся на лавку. Закурил. Разные мысли роились в голове. И далеко не все приятные.
Но постепенно одна из них, — та, что сейчас в моей постели меня ждёт красивая сексуальная женщина, МОЯ ЖЕНЩИНА, — как-то незаметно вытеснила все другие. И я почувствовал, что снова хочу её тела.И на душе опять воцарился мир и покой. Я знал, чем сейчас опять займусь, когда вернусь в свою комнату. Не зря говорят, что мужики думают этим местом. Мой член в шортах снова напрягся в предвкушении секса.
Мама, одетая в халат, стояла у окна. Значит, наблюдала за мной, пока я курил. Она обернулась ко мне и не спускала с меня глаз, пока скидывал с себя шорты и майку. Я шагнул к ней с вздыбленным копьём наперевес.
Мы не сказали друг другу ни слова.
Я, молча, совсем уже по-хозяйски, развернул её к себе спиной. Надавил на плечи, заставляя наклониться и упереться руками в массивный подоконник. Распустил пояс её халата. Трусиков на ней не было.
Взяв ладонями мать за ягодицы, я без труда вошёл в неё сзади… Её киска уже успела остыть. Но это было ненадолго. Я снова собирался её разогреть.
Теперь я сжал руками мамины стройные бёдра. Так было гораздо удобнее качать её тело навстречу своим ударам. Скоро, она послушно и сама уже задвигалась навстречу мне.
И снова яростные и громкие шлепки моих бёдер о её упругие ягодицы разносились на всю комнату, я опять неистовствовал. То и дело одной рукой собирал мамины волосы в кулак и оттягивал её голову далеко назад, так что ей, наверное, было больно, а я поворачивал её лицо набок и впивался в её влажные покорные губы страстным и смачным поцелуем.
Скоро от быстрого безостановочного темпа она снова тяжело дышала. Её тело покрылось испариной горячего пота и мы, оба разгорячённые и мокрые от пота, скользили, как два кубика льда, приникшие друг другу.
Впрочем, иногда, чувствуя, как от усталости у неё уже дрожат коленки, я всё же давал маме передышку. Засаживал ей до самого упора и так замирал, прильнув всем телом к её спине, и руками играл с её сиськами.
— О.. Милый.., — наконец, спустя много времени непрерывной ебли, с мольбой полу прошептала — полу простонала она, — господи, ты совсем меня замучил.. Сжалься, родной, пожалуйста..
От этих стонов я мгновенно распалился ещё более и почувствовал, что уже стою на самой грани, что сейчас кончу..
Схватив опять её за ягодицы, уже содрогаемый сладострастными конвульсиями, я принялся буквально долбить её, как будто хотел проткнуть насквозь её тело.
И вот, моя горячая сперма снова мощными толчками брызгает в материнское лоно. Не помня себя от блаженства, я упал на мать всем своим весом (и как она меня выдержала?), в экстазе покрывая её шею и затылок мокрыми поцелуями.
В ту ночь мы больше так и не сказали друг другу ни слова…
Мама вернулась из душа. Снова голая под одеялом приникла ко мне всем своим мягким хрупким телом, тесно прижимаясь, переплетаясь со мной ногами и руками, и снова ласково гладила меня по волосам, иногда, целуя меня в щёку или лоб нежным материнским поцелуем. На её глазах блестели слёзы.
Потом, я провалился в глубокий безмятежный сон.
******
Утром я проснулся поздно, когда солнце уже стояло высоко. Со двора слышался весёлый и звонкий смех Леськи и Димки и шумный плеск воды из пруда, — брат и сестра резвились во всю. Мама, судя, по звукам кастрюль из кухни, снова что-то готовила.
Я потянулся в постели.
Как это ни странно, но ни каких ни угрызений совести я не чувствовал. Воспоминания о прошлой ночи вызывали только приятную дрожь во всём теле и лёгкое возбуждение.