А я схватил её маленькие нежные ручки своими лапами и, вскинув их вверх, прижал их запястьями к дубовой грядушке кровати.
Мой член и так уже был твёрдым, как камень, а теперь, вообще, готов был кончить прямо сейчас от одного только этого вида, — грудь мамы и без восхитительная и соблазнительная, теперь, вслед за плечами, поднялась и выглядела совсем уж неподражаемо.
Я снова принялся мять эти чудесные груди круговыми движениями и целовать. Я больше и не держал её рук, но мама не посмела опустить их.
Было обалденно шлёпать мать по груди, то по одной, то по другой. Её груди чертовски классно и упруго колыхалались и я губами ловил соски.
Наконец, я наигрался с её грудью, по – моему, для мамы это было большим облегчением.
Я снова схватил её лодыжки и развёл её ноги ещё шире в стороны.
Она покорно дала мне это сделать, согнув свои ножки в коленях.
Я гладил эти ножки, мял стройные бёдра, сжимал ягодиц. Уже совсем не грубо.
Иногда, я наклонялся и грудью ложился на измученную грудь мамы и страстно целовал её в губы долгими поцелуями. Наши языки переплетались змейками. Да, она отвечала мне! И при этом, она смотрела мне в глаза грустным и нежным взглядом.
-Бедный мой мальчик.. – снова шептала мама, — бедный мой..
Её руки нежно гладили мои волосы и плечи. Но это не были ласки возбуждённой женщины. Так гладит мать своё драгоценное чадо, когда утешает или жалеет его. Чёрт, я тут с ней такое вытворяю, а она меня ещё и жалеет? Я бы больше её понял, если бы она сейчас наорала на меня или навешала пощёчин.
Я покрывал поцелуями и ласкал руками всё её тело, живот, бёдра, ноги.. В конце концов, бесцеремонным, эдаким хозяйским жестом, я задрал ей ноги, так что её коленки упёрлись ей же в грудь и с жадным упоением припал к её киске..
Тёплая, мягкая, нежная, женская пизда….
О, как я мечтал о ней весь этот год! Вот без чего я чуть не рехнулся на этом проклятом острове. Дьявольский кусочек женского тела, без которого любой мужик звереет и сатанеет, дай только время. Правда, мамина киска была сухой, но я собирался это исправить.
Я нежно принялся посасывать её клитор, помогая себе языком, пальцами осторожно лаская нежные розовые губки.
Мама безропотно принимала мои ласки. Я ощущал её запах, её вкус.. И они были бесподобными для меня.
Я засунул язык глубоко в её дырочку, как можно глубже, и долго играл им там, пока не почувствовал, что потихоньку её киска наполняется любовными соками.
Теперь пришёл черёд моих пальцев. Сначала один, потом два. Я медленно погружал их в самую глубину маминой женственности, преодолевая лёгкое сопротивление. И потом, долго вот так медленно трахал её своими пальцами, пока в это время с большим удовольствием вылизывал и целовал лепестки её губок и клитор. Остановился я только тогда, когда мои пальцы были уже мокрыми от её соков.
Мамины бёдра тихо подрагивали. Если она думала, что я буду трахать её на сухую, а она даже не возбудится, типа просто исполняет свой «материнский долг», глядя в потолок, то она весьма ошибалась. Гораздо приятнее трахать мокрую возбуждённую киску.
Я снова встал на колени. Тело матери, доступное, полностью мне подчинившееся, вот оно, передо мной.
Властным жестом я снова раскинул в стороны её ноги. Раздувшаяся головка моего члена упёрлась прямо в губки маминой киски. Божий гром, в общем-то, за окном не грянул, но я всё — равно в нерешительности замер. Вот она последняя грань. Невидимая черта, за которой только бездна страшного и упоительного греха.
Мама почувствовала моё колебание. Приподнявшись на локтях, она жалобно, с немой мольбой в глазах, смотрела на меня.
— Игорь.. Хороший мой.., — чуть не пискнула она, — мы ещё можем остановиться.. Сынок..
Сквозь пелену желания тонкий голосок разума кричал и разрывался во мне. Он призывал, нет, он приказывал, — беги!!! Прямо сейчас!! Встань и беги!! Не смей преступать эту черту!!!
С отчаянием я посмотрел прямо в глаза матери: