И она вернулась ко мне.
Накинула одеяло на меня и голая залезла под него.
Я так и лежал, закинув руки поду голову и уставившись в потолок.
Мама медленно придвинулась под одеялом ко мне, тесно прижалась к моему боку горячим мягким телом.
— М-да.. Вот это да.. Настоящий вулкан.. У меня нет слов.. Бедненький.., — прошептала она в темноте. Её рука мягко погладила меня по волосам, — мой мальчик.. Как же тебе тут тяжело.. Одному..
Подставив руку под голову, она изучала моё лицо и гладила по волосам, бормоча слова утешения.
О, всепрощающее материнское сердце! После всего того, что я с ней вытворял ещё пять минут назад в этой самой постели, — она ещё и жалела и утешала меня теперь.
Её грудь мягко упиралась мне в плечо.. Я почувствовал, как мой член снова стремительно наливается кровью.
— Игорь.. Чего ты молчишь? Я не обиделась.. Честно-честно, малыш.., — тихо сказала она, — я же всё понимаю.. ну, что ты, солнышко?
Почему-то её слова меня раздражали. Она обращалась со мной, словно, с ребёнком. И это злило. Разве только что я не доказал ей, что я уже взрослый мальчик?
Вместо ответа, я повернулся к ней лицом, и также молча, преодолевая её недоумение и лёгкое сопротивление, подмял её под себя.
— Игорь.., — залепетала она, жалобно глядя на меня, — что ты?
Я снова закинул её ноги себе на плечи, несколько грубо раздвигая руками шире её бедра.
— Ах.. Игооорььь… — только и выдохнула она, когда я опять мощным ударом вошёл в её ещё неостывшую киску.
Я таранил её мощно и безжалостно, с размеренностью отбойного молотка, стараясь с каждым ударом засадить свой член, как можно глубже в мягкую податливую святая святых. И неотрывно смотрел ей в глаза. В её глазах не было ничего кроме безграничной любви, нежности и печали. Мамины руки мягко гладили мои плечи и спину.
Моя мама.. Какие-то смутные воспоминания едва уловимыми сполохами всплывали в возбуждённом сознании. Как когда-то, уже давно-давно, вошёл в ванную, и столкнулся с ней, голенькой, испуганно закрывающей от меня свою наготу полотенцем, а я стоял, как истукан, ослеплённый её наготой. Как, едва мне стукнуло 13, ночью подглядывал, как они с отцом занимались любовью в своей спальне. Как, однажды, не мог оторвать взгляда от глубоко выреза в её домашнем халате… Таких эпизодов были десятки в моей взбудораженной памяти. Но если раньше, я всю жизнь гнал их от себя, то теперь единой чередой, один за другим, они проносились в моей голове.
Что именно сейчас так сильно и дико возбуждает меня? То, что у меня уже год не было женщины? Или то, что эта женщина подо мной, послушно отдающая мне своё тело, моя мать?
Эти мысли были так вопиющи.. И так сладки..
«Мама на члене.. Моя мама на моём члене… Я трахаю свою мать.. Я имею свою мать.. Я ебу свою маму..» — бились в моём распалённом сознании страшные святотатственные слова.. И каждое из них, вопреки разуму и всякой морали, наполняло меня новой волной возбуждения.
Кровать мерно скрипела под нами. Мама отдавала меня себе с покорностью наложницы. Я чувствовал, отказа мне сегодня не будет ни в чём. Я снова очень перевозбудился и кончил быстро.
— Да, мой мальчик, выплесни свою злость. Отдай всё маме, — горячо шептала мама, руками прижимая мою голову к себе и покрывая моё лицо поцелуями, когда неистовый оргазм снова обрушился на меня.
Сильными яростными толчками я залил семенем её киску до краёв и потом долго совершенно без сил, в сладостной безмятежной истоме, лежал на мягкой и нежной маме, приходя в себя и чувствуя, как её губы мягко целуют меня в висок, а маленькие ладони плавно, едва касаясь, гладят по спине и плечам.
— Всё будет хорошо, моё солнышко.. Мама с тобой, — тихонько убаюкивала она меня, — мой хороший.. мой мальчик.. Всё будет хорошо, мой золотой.. Мама тебя любит..
Потихоньку благодатная умиротворённая нега, в которой я пребывал после оргазма, потихоньку отступала, и мне стало как-то не по себе.
Я молча поднялся, не глядя на мать, натянул майку и шорты. Я чувствовал на себе её настороженный взор.