И вдруг Джим хихикнул:
— А вообще-то, братцы, неплохо было бы пропустить по кружке рома!
— Не трави душу, старина! — тоже засмеялся индеец и хлопнул его по плечу.
Принимая решение пойти на переговоры с пиратами, Дюваль, конечно, сомневался, понимая, что в случае провала их положение только осложнится, и тогда не останется шансов покинуть остров, да и само их существование будет в опасности. Но всю свою жизнь он привык рисковать, и сейчас его игра как никогда стоила свеч.
— И тебе удалось получить корабль? — Анна смотрела на него распахнутыми глазами, которые в приглушённом лунном свете казались двумя звёздочками.
— Да, — улыбнулся он. — Они согласились опять признать меня капитаном. Впрочем, из команды, кроме нас, осталось ещё шесть человек. Остальные перебили друг друга, рыская по острову в бесплотных поисках золота.
— Как это ужасно… — Анна уткнулась носиком ему в грудь. — Неужели у вас человеческая жизнь ничего не значит?
— Значит, — печально улыбнулся Серж, — конечно, значит, милая… Как и у всех… Но иногда её не жалко отдать… И вот тут — у всех по-разному, мера у всех своя…
— Скажи, а ты тоже смог бы погибнуть за сокровище? — спросила она и, словно читая что-то в его глазах, пристально посмотрела в них.
— Да, — он широко улыбнулся, привлекая её к себе. — Конечно! Есть два сокровища, ради которых я, не задумываясь, отдал бы жизнь.
— Вот как… — Анна чуть откинулась и с сомнением посмотрела на него.
Её внимательное личико с осуждающим выражением в огромных глазах рассмешило его.
— Единственные сокровища для меня — это ты, моя любовь, и наш крошка Анри, — сказал он.
Потом сгрёб её, прижал к груди, откинув назад лохматую головку, нежно охватил губами пухленький ротик. Анна задрожала, горячая волна захлестнула всё её существо, подняла, закружила в стремительном вихре его обжигающего поцелуя. Лишённая воли, Анна покорно лежала в его объятьях, желая лишь одного — чтобы он никогда не размыкал своих рук, которые стали для неё самым надёжным убежищем на свете. С каждым днём, с каждым часом и с каждым мгновением своей жизни она всё больше и больше погружалась в свою любовь к прекрасному пирату. Он стал её желанием, смыслом её существования, её повелителем и рабом.
Чёрный бархат ресниц затрепетал, припухшие губки раскрылись под стремительным натиском жадных губ Дюваля, пропустили его внутрь и отдались его нежной власти. Её трепет предался и ему. Вкусив пьянящей сладости маленького ротика, губы Сержа опустились ниже, к её гибкой шейке, обласкав каждую точку[2], скользнули на плечи, а потом дальше — к вскипающей от желания груди. Её нежное, подрагивающее в его руках тело, глубокое дыхание и тихие стоны завораживали, околдовывали, заставляли терять разум. Хотелось ласкать её бесконечно, и чтобы никогда не кончалась эта волшебная ночь.
Его душа и тело жаждали обладать этим великолепием, покорно отдавшимся ему. Дюваль ощутил непреодолимое желание соединиться с Анной, хоть на несколько мгновений слиться с ней в единое целое. И он точно знал, что она хочет того же. Серж не стал медлить, он взял её с нежной настойчивостью, полностью подчиняя себе, и сам, подчиняясь ей. Танец их страсти был подобен соединению солнца и луны на небосводе, затмевая разум, он уносил их к вершинам наслаждения.
И когда всё было кончено, когда Анна приняла в себя потоки его сладкой лавы, когда их тела изнемогли от произошедшего, даже в этот момент они не хотели расстаться и разомкнуть объятья. Сильные руки продолжали сжимать худенькую фигурку, точёные, изящные ножки оплетали крепкие мускулистые ноги, а головка Анны, лежащая на груди Сержа, утопила его лицо в россыпи длинных локонов.
На следующий день «Зевс» покинул остров. Анне было тяжело оставлять место, где она была так счастлива.
— Не грусти, любовь моя, — улыбнулся Дюваль, обнимая её. — Какая разница — где? Главное, что мы всегда будем вместе, а значит, наше счастье всегда будет с нами.
Ей пришлось вернуться в ту злополучную каюту. Но там почти ничего не напоминало ей о случившемся. Дюваль убрал кровать, на которой Анна боролась с Блэком, переставил другую мебель. Вместо той узкой койки Серж перенёс сюда их ложе, на котором они спали в хижине.
— Теперь здесь совсем нет свободного места, — с улыбкой заметил он, — но, надеюсь, теперь мадам не заставит меня спать на полу, накрывшись плащом.
— Это будет зависеть от вашего поведения, сэр, — лукаво блеснула она глазами.
Ночью они стояли на палубе, вдыхая свежий морской воздух. Рука Дюваля лежала на плече жены. Её волосы, раздуваемые ветром, щекотали его лицо.
— Милый, — тихо сказала Анна, повернув к нему личико, — скажи, а ты… хочешь вернуться к своему… прежнему занятию?
— Ты говоришь о пиратстве? — уточнил Дюваль.