— Так вертолет же — Вася недоуменно посмотрел на Бекима. — Там?..
— Вася, — нетерпеливо сказал Беким. — Просыпайся уже давай. Вертолет на полигоне ждет.
На полигоне раскручивал тощие лопасти легкий черный «Робинсон» R44, поблескивая прострелами габаритных огней. Вася разочарованно вздохнул.
— Лезь внутрь. На месте тебя встретит человек, зовут Марек. Рыжий такой. По–русски говорит хорошо. Он за тебя отвечает, от, и до, и за возвращение тоже. Что снимать, он тоже покажет.
— А ты? — Вася растерялся.
— Я не лечу. Вот, держи. — Беким вытряхнул на ладонь белую таблетку. В вертушке найдешь, чем запить.
— Что это?
— Таблетка. Тебе ночь не спать. — Беким подумал немного, затем вытряхнул еще две штуки. — Это если совсем устанешь. Давай, залезай. Да, телефон выключи. Вообще. До возвращения. Или дай его сюда, получишь потом обратно.
Вася пожал плечами, кинул одну таблетку в рот, две в карман, скривился, и полез в стекляшку «Робинсона».
***
Вернулся Вася на другой день, вечером, бледный и неразговорчивый. Поставил камеру на подзарядку и закурил прямо в номере, чего обычно не делал, выпуская дым в разорванную вчера Бьют противомоскитную сетку.
Бьют пыталась разговорить его, но обычно веселый Вася отмалчивался, отвечал односложно, а затем и вовсе завалился на постель. Изображая заботливую подругу, Бьют смоталась в столовку, где толстая Стэлла натолкала для маленького Василэ полный пакет еды, но когда девушка притащила пакет, Вася уже спал, лежа одетый прямо поверх покрывала.
Бьют сразу надулась, обидевшись на неблагодарную скотину, которая не ценит заботу такой замечательной девушки, как Бьют, запихнула пакет в холодильник и ушла шляться по базе, поклявшись никогда больше обратно не возвращаться к этому бессовестному Васе. Но через два часа, когда стемнело, накурившись и нахохотавшись с кладовщиками, сменила гнев на милость, и вернулась к неблагодарной скотине дарить свое бесценное прощение.
Скотина спала вниз лицом, свесив руку на пол. Бьют покачала головой, стащила с Васи носки и штаны, взялась за рубашку, но обломалась вытаскивать руки из рукавов, решила оставить так, забилась под стенку, уткнулась Васе под мышку, закинула не него ногу и уснула.
***
ГЛАВА В ГЛАВЕ, В КОТОРОЙ ВАСЯ РАССКАЗЫВАЕТ, ГДЕ ОН БЫЛ
Точно не в Албании, Егоров.
Больше двух часов летели, а это километров пятьсот для «вертушки», в этой стране таких расстояний нет. Куда летели — тоже хуй его знает. Темно, ничего не видно. Сели где-то в сраном поле, потом куда-то ехали на машине. Марек этот рыжий больше по-русски молчал, чем говорил.
На месте тоже ничего не понятно, двор какого-то дохлого завода. Ни души. Прошли во что–то типа конторы. Там музыка, лампочки, небольшой бар с эстрадой, девки танцуют голые, в туфлях и с номерами на запястьях. Я за камеру, Марек говорит — не надо. Потом каждая отдельно тебе покажется. Ну, не надо, так не надо
Людей было мало, человек десять — двенадцать. Стоят, разговаривают, в девок пальцами тычут, вроде как поебать выбирают. К столикам отходят, что-то пишут, передают друг другу. Марек сразу предупредил — гостей не снимать. Говорит, Хаши высоко вас рекомендовал по этому профилю как профессионала, а его слово — банковский слиток, очень надеемся. Я только важно кивал.
Посмотрели на пляски, потом отвели меня в комнату типа шоу-рума. Девок по одной заводят, ставят, они крутятся передо мной, выгибаются, лыбятся, представляются. Я, мол, Китти из Лондон-Сити, а я Санни из Рязани, мне восемнадцать лет, ай лайк скейтинг энд свимминг ну вся эта визитка, как обычно. Девки разные, но все примерно одной комплекции.
Отснял всех — восемь штук. Закончил, отправили меня обратно в бар, показали столик, накормили, бухло поставили — и все. Ничего не происходит час за часом, только мужики эти по залу снуют. И так до утра. Если бы не бекимова пилюля — я точно бы уснул за столом.
Утром выходит какой-то гражданин и говорит по-английски — готово, можно начинать. Мужики гуськом за ним, я за мужиками, перешли через заводской двор двинулись в какой–то цех. Я смотрю, а мужики все на головы балаклавы натягивают. И тут мне нехорошее вспомнилось, да, Егоров.
Цех, пустой, но чистый. Ринг за сеткой, одна секция — оргстекло. На ринг свет выставлен. Барные стулья вокруг. Марек говорит — выбирай место, чтобы сетка снимать не мешала. Выбрал себе место, еще запасную точку, чтобы ракурс сменить, сел, жду.
Выводят двух девок, из тех, что я снимал. Голых, только на спине и на бедре спереди номер нарисован. На шеях — ошейники. Девки уже не лыбятся, видно с ними воспитательную работу до утра провели, или упороли чем-то. Поставили рядом, мужик в свисток свистнул — девки стоят. Он еще раз свистнул — все равно стоят, какие-то пластмасски небольшие в руках держат. Потом что–то треснуло негромко, девки попадали на пол.