его передачи выровняются, и Козарт и Вотто смогут его побить.
Тройной сингл и хит-сингл, чего, конечно, не было бы без поддержки двух наших рыжих, сделали счет 7: 4. Как и предсказывала Карли, вышел Дэвис и не был резким: он пробил Гамильтона и провел Козарта, чтобы загрузить базы для Вотто. Вокруг все кипело, когда игрок с битой «красных» на первой позиции забивал бросок за броском, а Карли и Рэнди кричали вместе с лучшими из ударов. После десятка передач Карли наклонилась ко мне:
— Он выведен из равновесия: вот оно, — эта подача или следующая. — Она снова оказалась права: Дэвис попытался провести мяч выше пояса мимо Вотто. Он отбил его и положил на несколько рядов назад на правые сиденья для зрителей.
Я думаю, что наблюдение за тем, как их герой выигрывает игру, временно свело Карли и Рэнди с ума. Они прыгали вверх и вниз, кричали, обнимались, танцевали друг с другом и в целом, вели себя даже более возбужденно, чем игроки на поле. Затем Рэнди бросилась на меня и вцепилась в меня, как магнит.
— Спасибо, спасибо, спасибо, мистер Макдональд. Это — лучший день на свете! — Она сжала мою шею так сильно, как только могла, и я прижал ее. «Я могу к этому и привыкнуть», — подумал я. Я мог легко привыкнуть к этому. Я почувствовал, как мои глаза затуманились, и мне пришлось ее поставить на пол.
— Нет, позволь мне остаться. Пожалуйста? — сказала она, цепляясь еще сильнее.
— Как хочешь, Рэнди, — прошептал я ей на ухо. Я повернулся к Карли, чтобы убедиться, что все в порядке. Ее широко раскрытые зеленые глаза встретились с моими, будучи открытыми, искренними и откровенными. Скорлупа исчезла, и сияла настоящая Карли: импульсивная, восторженная, сердечная и искренняя. Я никогда не узнаю, как долго мы стояли и смотрели друг на друга, в то время как Рэнди прижималась ко мне, а место вокруг нас расчищалось. Я не помню, как шел к машине или возвращался в приют. Я только помню, как подумал, что, возможно, Жорж и Симона не так уж ошибались, как я думал.
***
Нам требовалось поговорить. Я понял это, еще до того, как через пару дней позвонила Карли и спросила, не можем ли мы встретиться после ужина. Я вошел в офис в назначенное время. Карли сидела за своим столом, окостеневшей спиной ко мне, ее волосы были в своем обычном тугом пучке, ее скорлупа была на месте. Неужели мне просто приснились воскресенье и другая Карли?
— Мистер Макдональд! — Рэнди разбежалась между столами, прыгнула и оказалась у меня на руках. К нам подошла Карли. Ее обычное нейтральное выражение лица было жестким как обычно, но в этих зеленых глазах было что-то другое. Нет, воскресенье мне не приснилось.
— Рэнди, мы не прыгаем на людей, — предупредила Карли, когда я поставил маленькую девочку с огненными волосами на ноги.
— Но, мама, это не люди, это — мистер Макдональд! — Я был потрясен, это был первый раз, когда я слышал, как девочка что-то возразила своей матери.
— Я понимаю, но тебе все равно нужно быть вежливой.
— Да, мам. — Она повернулась ко мне. — Мистер Макдональд, вы не против, если я напрыгну на вас? Как насчет того, чтобы сначала пожать руку? — Она даже протянула руку, маленькая шалунья. Все что я мог сделать, это не рассмеяться, а у Карли были серьезные проблемы с удержанием углов рта в их обычном нижнем положении.
— Эээ, я думаю, тебе лучше посоветоваться насчет этого со своей матерью, — промедлил я.
— Мы поговорим об этом позже. Пожелай мистеру Макдональду спокойной ночи, Рэнди, и пора спать.
Рэнди хотела, чтобы я пошел с ней, и Карли неохотно согласилась, поэтому я последовал за матерью и дочерью, в то время как они держались за руки и вели меня по лабиринту коридоров старого дома. Они жили в одной комнате, но Карли сотворила чудо, заставив ее выглядеть по-домашнему. Веселые занавески скрывали отсутствие окон, яркие цвета и оборки сделали ее уютной. Красиво украшенная полуперегородка давала Рэнди собственное пространство. Маленькая девочка выглядела такой довольной и счастливой, как будто у нее был дворец, когда ее мать читала ей сказку, укладывала ее и целовала. Мое сердце переполнилось, когда я наблюдал за нежной сценой из дверного проема. Я попытался стереть слезу со щеки, до того, как Карли увидит ее, но не думаю, что мне это удалось.
Мы сели в маленьком закутке, который принял вид конференц-зала, и неловко переглянулись.
— Спасибо, что позволила мне пойти с вами, — наконец начал я. — Это было прекрасно.
— Прекрасно? — засомневалась Карли. Я не мог придумать слов, возможно, это даже было хорошо. Я почувствовал, как мои глаза снова наполнились слезами, когда вспомнил эту сцену и подобные сцены с моими сыновьями до… этого. Я покачал головой и закрыл глаза. Когда я снова повернулся к ней, то увидел в глазах Карли, что она поняла то, что я не мог выразить.
Я рассказал ей всю свою историю. Карли не позволила мне уйти в свое обычное отстраненное, бесстрастное повествование. Она хотела знать, что я чувствую ко всему, задавала вопросы, которые отправили меня по кроличьим тропам и помогли мне открыться ей даже больше, чем перед Лизой или даже Симоной с Жоржем. В конце концов, я был измучен и дрожал, когда мы молча смотрели друг на друга.
— Я… я не знаю, что сказать. — Лицо Карли теперь не было закрытым; Я видел следы слез на ее щеках. — Все что я могла придумать, было бы просто тривиально по сравнению с тем, через что прошел ты. Я… не очень хороша в этом, но мне очень жаль.
Я просто кивнул. Ей не нужны были слова; ее лицо говорило мне, что она все поняла. Потом она рассказала мне свою историю…
— Теперь ты понимаешь? — спросила меня Карли. Она не сказала это как «Ты, наконец, понял?» Она говорила, что на самом деле не хочет жить в этой твердой скорлупе, умоляя меня понять, почему она это делала. Каким-то образом я понял, что был первым человеком за многие годы, помимо Рэнди, который увидел настоящую Карли, заглянул внутрь оболочки. Я был посрамлен, трепетал и стыдился того, как думал о ней раньше. Я хотел обнять ее, утешить, убедиться, что ей больше никогда не причинят вреда. Я хотел, чтобы мир увидел, какая она удивительная личность, и почитал ее так, как она заслуживает. Я не знал, как это сказать. Так что, я положил руки на стол рядом с руками Карли, едва касаясь ее, и посмотрел в эти невероятно широкие зеленые глаза.
— Думаю, да, — сказал я. Уголки ее рта начали подниматься. Она пошевелила руками, накрывая мои руки своими. На ее лице появилась застенчивая улыбка. Я мог сам почувствовать на себе ее отражение. Мы просто сидели и смотрели друг на друга.
Нас прервал легкий стук в дверь. Мы отдернули руки и покраснели, казалось, нас застали за курением в туалете в средней школе. Боб (парень, который управлял этим заведением; теперь я знал его имя) просунул голову в дверь с доброжелательной улыбкой на лице.
— Я просто хотел сообщить вам, что сейчас пол-одиннадцатого, и через тридцать минут надо будет выключать свет. — Он исчез, как Чеширский кот со своей доброй ухмылкой, оставив Карли и меня смотреть друг на друга. Мы разговаривали три часа! Я предложил проводить Карли в ее комнату.
— Я ценю это, Роб, но один ты никогда не найдешь дороги обратно.
Мы занялись выключением света и закрытием двери, а затем остановились в холле, глядя друг на друга. Я слышал, как Симона и Жорж кричали мне: «Скажи что-нибудь, дурак», и так я и сделал:
— Не могли бы мы, может быть… когда-нибудь сходить куда-нибудь вместе? — Ладно, для меня это длилось много времени, но все же я успел выговорить. Медленная улыбка Карли расплылась по ее лицу.
— Я бы хотела этого, Роб. Я тебе скоро позвоню.
— Я с нетерпением жду этого, — сказал я. Как и ее дочь, она изящно уклонилась от моей протянутой руки и обняла меня за шею. Мои руки легко сомкнулись вокруг нее, мои глаза закрылись, и мне показалось, что я чувствовал, как наши сердца физически тянутся друг к другу. Она слегка прикоснулась к моей щеке и тихо прошептала …