заставляло меня желать оказаться где-нибудь в другом месте. Мари сказала, что среди ночи мы должны спуститься вниз, вынуть ее и сжечь, но я сказала ей, что она не наша, поэтому мы не можем. Я знала, что она чувствует.
— Я набралась смелости и спросила тетю Карен, как она могла сделать это с тобой. Она сказала, что на самом деле не думала, что это что-то с тобой сделает. Затем она сказала, что мой дедушка был самым замечательным мужчиной, которого она когда-либо знала, и когда я вырасту, то пойму, как она влюбилась в него, хотя она все еще любит тебя. Надеюсь, я была вежлива, но я сказала ей, что я достаточно взрослая, чтобы понимать, что с тем, кого любят, не обращаются так плохо, как она обращалась тобой. И, дядя Роб?
— Да?
— После моего отца ты — самый замечательный мужчина, которого я знаю. Дедушка Филипп даже близко не стоит.
Было темно, поэтому Стефани не могла видеть слезы на моем лице, когда она поцеловала меня в щеку и пожелала спокойной ночи. Мне было интересно, каково было бы иметь дочерей. Если они окажутся похожими на Стефани, дайте мне полдюжины, пожалуйста.
— Заходи. — Я погрузился в свои мысли и не слышал, как на задний двор тихонько проскользнул Жорж. — Есть о чем поговорить, и Симона хочет услышать об этой новой женщине в твоей жизни.
Я встал, чтобы последовать за ним.
— Погоди, все не так. Я даже не думаю, что я ей нравлюсь. Она просто в очень тяжелом положении, и я хочу придумать, как ей помочь.
— Правда? Вы не встречаетесь?
— Боже мой, нет. А что?
— Потому что это означает, что я выиграл у Симоны пять баксов. А этого никогда не бывает. Заходи, и я смогу забрать выигрыш.
Мы проговорили до поздней ночи. У них тоже были новости из Олбани. Похоже, Карен начала свою третью большую историю любви, на этот раз с Аврил. Я не возражал, сказав им, что рад, что они друг с другом, и был серьезен. У них был красивый большой дом, в котором они вместе построили святыню для мужчины, которого обе любили и делили постель, по крайней мере один раз, насколько я знал. Карен ничего не сказала о моем письме, но я все же почувствовал себя лучше, написав его. Жорж и Симона были правы: это помогало мне двигаться дальше.
Мы говорили о Карли, и Симона выплатила проигрыш. Мы пытались придумать, как я могу помочь ей, не повредив ее с трудом завоеванной уверенности в своих силах, когда Симона улыбнулась и сказала:
— Знаешь, Роб, в конце концов, тебе придется это признать.
— Признать что? Признаться в чем? — Я был совершенно сбит с толку.
— Подумай об этом, — с усмешкой сказал Жорж. Я долго думал.
— Нет! Я даже не думаю, что она мне нравится. Я просто хочу… — Меня прервал смех.
— Роб, — сказал Жорж, — поверь нам, хорошо? Мы видим, что ты испытываешь к ней чувства. Может, это сработает, а может, и нет. Может, она — твоя Симона, а может, и нет. Ты никогда не узнаешь этого, если не дашь ему шанс. Не бойся открыть свое сердце. Ты пережил адское предательство, но ты — все еще хороший, сильный, добрый человек. Спроси наших детей, если не веришь мне. Наберись храбрости, чтобы хотя бы увидеть, к чему это приведет. Даже если все рухнет и сгорит, ты не будешь одинок. Мы все равно будем здесь для тебя, все мы. — И я знал, что они действительно будут. Я с удивлением осознал, насколько я им доверяю. Может быть, у меня все-таки есть надежда.
***
По дороге домой у меня было много пищи для размышлений. Я применил некоторые из них на практике, позвонив Лизе (по хэндс фри, конечно) и воспользовался ее мозгами насчет того, как надо преподавать математику и инженерное дело девочке. Что, в свою очередь, заставило меня еще больше задуматься.
Пару дней спустя я позвонил Карли. Мне показалось, что Рэнди может решить, что она просто не умеет заниматься математикой, сказал я ей, и я боюсь, что ее учитель сочтет это приемлемым для девочки, но не для мальчика. Я был убежден, что она может хорошо разбираться в математике, и получил несколько советов от моего бывшего помощника врача, который, как я думаю, может ей помочь.
— В субботу я буду на складе, — сказал я. — Как ты думаешь, Рэнди не может принести свою работу по математике, а то мы могли бы попробовать?
Линия мгновение молчала.
— Значит ли это, что ты будешь проводить меньше времени на складе? — Какого черта? Прежде чем я успел придумать, что сказать, Карли продолжила: — Ой, извини, все вышло не так. Просто… — Я слышал, как она пытается подобрать слова. Это был первый раз, когда я услышал ее голос менее чем полностью уверенный в себе.
— Все наши волонтеры великолепны, и мы не можем без них обойтись, но, Роб, ты — единственный, кто делает все правильно. Нет, и не это я имела в виду. Я имею в виду, что ты — первый из тех, кто делает это так, как это нужно мне. Дело не в том, чтобы сделать так, чтобы ты или я могли что-нибудь найти, это должно быть так, чтобы найти что-нибудь мог каждый. У тебя это получается, так что нам… ну, мне… нужно больше из этого, а не меньше.
— Карли, ты только что сделала мне комплимент? — Я усмехнулся, представив ее смущение.
— Ну… я думаю, да. — Я почти услышал, как она краснеет. — Есть ли в этом проблема? — Она вернулась к своему нормальному решительному «я».
— Абсолютно нет. Я дорожу им. Ты не раздаешь их всем как попкорн! Так что, если я пообещаю потратить свое время на склад, можем ли мы с Рэнди после заняться математикой? — Я собирался добавить: «Мама, можно?» но еще не знал, как далеко смогу с ней в этом зайти.
— О, ну да, думаю, что можешь. Если ты не против… то есть, мы не хотим навязываться… — Она замолчала, словно обдумывая, продолжать или нет. — Ты действительно веришь, что она хорошо разбирается в математике? Мне она всегда давалась легко, поэтому, когда ей было так сложно, я начала задаваться вопросом.
— Рэнди умна как никто другой, а ты отлично разбираешься в цифрах, поэтому я не вижу причин, по которым она не должна преуспевать. Моя подруга сказала, что девочки изучают математику иначе, чем мальчики, но никто не хочет этого признавать, поэтому слишком многие учителя начальных классов знают, как учить лишь мальчиков. Я думаю, что это и может быть проблемой Рэнди. Моя подруга — инженер и лицензированный пилот реактивного самолета, поэтому она знает, о чем говорит. Я очень хочу попробовать ее советы. Значит, в субботу?
— Да, в субботу. Спасибо, Роб.
***
Я быстро понял, что насчет Рэнди был прав. Все что требовалось — это кто-то, чтобы выслушал ее аргументы и дал ей другой способ обдумать пару концепций, и она была готова к работе. Она даже учила некоторых других девочек на перемене и веселилась.
По мере приближения конца учебного года Рэнди так быстро стала разбираться в математике, что мне пришлось искать нечто новое, чтобы занять ее. Я знакомил ее с делением, и мы обсуждали эту концепцию около двадцати минут, когда внезапно вспыхнуло понимание.
— Это же как средние показатели! — Она почти дрожала от волнения.
— Подожди, что?
— Ну, знаете, как средние показатели Джои Вотто. Это то, сколько ударов он делает за каждый отбив, а вы не учитываете пробежки или жертвы. Приходится поставить перед этим эту точку, потому что оно, тем не менее, превышает тысячу. Вы имеете в виду, что это более тысячи — вот что такое деление?
— Совершенно верно. Так ты — фанатка Джои Вотто?
Она посмотрела на меня как на дурака.
— Конечно. Он — почти единственный, кто действительно использует свой мозг, когда отбивает.
— Ты когда-нибудь была на игре красных?
— Нет, никогда, — грустно сказала она. Мое сердце разбилось от того, как осунулось ее личико. Это нужно было исправить, и в ближайшее же время.
— Некоторые из нас иногда ходят после работы на складе. Хочешь пойти в следующий раз?
Рэнди примерно на секунду загорелась, затем снова опечалилась.
— Что такое? — спросил я.
— Ну, мама даже большая фанатка …