знаю, что ты меня выслушаешь.
За день до Рождества я села с Сарой-Мари, чтобы извиниться за твою чрезмерную реакцию на тост за Филиппа. Она ошеломила меня, отмахнувшись от моих извинений и сказав, что уважает тебя за то, что ты сделал, хотя за свой тост она тоже не извинилась.
Я сказала ей, что ты подал на развод, и что я еще не ответила. Я все еще хотела найти способ убедить тебя, что Филипп не забирал меня от тебя, что ты все еще был и всегда будешь первым в моем сердце. Она сказала, что я никогда не добьюсь успеха, потому что это неправда. «Так с Филиппом было всегда», — сказала она, — «любую женщину, которую он брал, он забирал целиком, включая, в особенности, тебя. Роберт — хороший мужчина в своем роде, но против моего сына у него не было ни единого шанса».
Она сказала, что я безумно люблю Филиппа, и всегда буду его любить. Мы поспорили, но, в конце концов, мне пришлось признать, что и она, и ты были правы. И я согласилась.
Несмотря на это, я по-прежнему считаю, что была для тебя хорошей и любящей женой. Я старалась удовлетворить твои потребности не только ради того, чтобы ты не узнал обо мне и Филиппе, но и потому, что люблю тебя. Теперь я понимаю, что мне не удалось сделать этого в полной мере, и прошу прощения за те свои ошибки. Я не сожалею, что обманывала тебя: твое знание о нас только навредило бы тебе и ничего бы не изменило. Я бы никогда не отказалась от него. Я никогда не стыдилась любить Филиппа, не стыжусь и сейчас.
Сара-Мари сказала мне, что все знали, что я была тебе хорошей женой, и сказали, что ты поступил глупо, позволив мне уйти. «Многие хорошие жены не ставят своих мужей на первое место в своих сердцах», — сказала она, — «не всегда ради любовника, иногда это — карьера или любимое дитя». Она сказала, что у меня такое прекрасное и любящее сердце (это ее слова, а не мои, и да, я покраснела), что твоя глупая потребность быть первым в нем будет стоить тебе гораздо дороже чем мне, но ты оказался недостаточно мудрым, чтобы увидеть это таким образом.
Я не уверена в этом. Она очень проницательна и во многом права, но не понимает тебя так хорошо, как я. Мы с тобой были очень одиноки, когда встретились, и для нас обоих найти кого-то, кому можно доверять, было почти так же важно, как найти кого-то, кого можно любить. Я всегда любила и всегда буду любить тебя, но думаю, что понимаю, почему ты чувствуешь себя обиженным: я сломала твое доверие. Я бы хотела, чтобы ты принял мою любовь к тебе такой, какая она есть, и всегда была. Мне грустно, что ты этого не можешь, но полагаю, что понимаю тебя, хотя никто здесь не понимает. Тебе необходимо иметь возможность доверять тому, кого ты любишь, а ты не можешь мне доверять.
Вот почему, когда завтра я вернусь домой, я подпишу прошение о разводе. Я признаю, что тебе необходимо то, чего я не могу тебе предложить. Сделала бы я что-нибудь по-другому, если бы знала, что любовь к Филиппу положит конец нашему браку? Наверное, все равно нет. Сара-Мари и Аврил говорят, что это не имеет значения, что, когда Филипп решил приударить за мной, остальное было неизбежным. Я бы хотела думать, что у меня было больше самоконтроля, чем на самом деле, но правда в том, что я была уязвима и очень легко поддалась Филиппу, не особо задумываясь о тебе, кроме одного: как скрыть это от тебя. Так что, возможно, в этом они тоже правы.
Прежде чем я закончу, я должна поблагодарить тебя за то, что ты — хороший человек, хороший отец и хороший муж. За двадцать пять лет ты ни разу не дал мне повода не доверять тебе. Я понимаю, что многие жены, включая Аврил, не могут такого сказать, и я благодарна тебе. Я рада, что мы поговорили о твоей поездке в Ирак. Это было единственное, что ты сделал за все эти годы, что заставляло меня усомниться в твоей любви ко мне, и я рада, что теперь лучше все поняла.
Я действительно не могу жаловаться. В течение двадцати лет, пока не умер Филипп, у меня была прекрасная жизнь, как и у тебя. Я до сих пор верю, что то, что я сделала, было лучшим для всех нас троих. Я хотела только одного, чего не получила. Много раз мне хотелось рассказать тебе свою вторую большую историю любви и полностью разделить свое счастье с тобой, моей первой любовью. Аврил думала, что так и было, и я позволила ей думать так, но была уверена, что это станет концом нашего брака. Теперь мы знаем, что я была права, к нашему сожалению.
Я всегда буду любить тебя и желать тебе добра. Надеюсь, ты найдешь то, что тебе нужно, и мне очень жаль, что это не может быть со мной.
Люблю всегда,
Карен.
PS. Я так понимаю, ты навещаешь Симону и Жоржа. Пожалуйста, будь осторожен, чтобы не вбить клин между Симоной и ее семьей. Сара-Мари гораздо больше расстроена из-за своей внучки, чем из-за тебя, пожалуйста, не дай им отдалиться. Ее сыновьям нужны отношения с их родственниками из Дю Монт.
Карен.
Что ж, это как раз то, что мне было нужно, чтобы надеть фуражку в действительно паршивый день. Думаю, я был рад, что она не продолжила эту ерунду о «все в прошлом». Мне было интересно, гордится ли старая ворона всеми браками, что разрушил ее сын: детьми, разлученные с отцами, когда-то счастливыми домами, оставленными безлюдными, — всем этим, ради того, чтобы он мог насладиться еще одним завоеванием. Затем последняя ирония: для Карен оказалось нормальным отравить мои отношения с нашими сыновьями, заставив их хранить в секрете ее роман, пока они росли, но в то же время я не должен становиться между юным Филиппом и Андре и их болваном дедушкой? Я только покачал головой. Мне снова вспомнились слова Лизы, сказанные несколько недель назад, как это часто бывало: «Это не то, что она сказала тебе, и это не то, что она говорит себе, а то, что она сделала».
«Всегда люблю», — написала Карен. Я был уверен, что она в это верит. Так говорили и Аврил, и даже старая Сара-Мари. Но всем было плевать на то, что она унизила меня, выставляя напоказ миру свою интрижку, демонстрируя эту картину. Черт возьми, я могу представить, как она заставляет меня нарядиться, пойти на какой-нибудь напыщенный прием и выслушивать, как она рассказывает всем, каким замечательным парнем был ее любовник. Как она могла это сделать, если любила меня?
«Она просто не любит, вот и все. И не может». При воспоминании о решительных словах Мари на моем лице появилась улыбка. Никто в их семье не говорил, что любит меня, но они протянули мне руку помощи, приветствовали меня в своих сердцах и в своем доме, и сотнями маленьких способов показывали мне, что им не безразлично. Я знал, я просто знал, что никто из них, вплоть до Жоржетт, никогда не будет относиться ко мне так, как сделала и все еще делает Карен. Они меня любили.
Я любил Карен всем, что у меня было. Если бы она проявила готовность оставить своего любовника в его могиле и вернуться в наш брак, я бы постарался заставить это сработать. Никогда не узнаю, удалось бы мне добиться успеха или нет, но я любил ее настолько, что попытался бы, если бы в свою очередь попыталась она. Она не стала: горячий примирительный секс и секс втроем с Аврил это было все, что она хотела мне дать. Мы очень любили друг друга, но она не любила меня настолько, чтобы предпочесть Филиппу, даже после его смерти, а я не любил ее настолько, чтобы согласиться с этим.