ничего, кроме того, что мы с Лиз входим и выходим из конференц-зала.
— Мотель, — сказал я — Шоссе 52 в Ривервью-Хайтс. Довольно дешево с твоей стороны, тебе не кажется?
Он встал, надеясь избавиться от меня.
— Эти фотографии ничего не доказывают, мистер Хендрикс. Я должен вас попросить…
Не вставая, я передал ему еще один конверт. Он открыл его и вытащил единственную фотографию, неотрывно смотря на нее какое-то время. Затем сунул её обратно в конверт, откинулся на спинку стула и провел рукой по волосам. Он выглядел очень несчастным.
— У меня есть еще несколько десятков таких же, — сказал я — С копиями в нескольких безопасных местах.
Мы сидели молча. Я наблюдал за ним, а он бесцельно смотрел на стену позади меня, осмысливая и анализируя ситуацию.
— Чего ты хочешь? — сказал он наконец.
— Как долго это продолжается? — спросил я — И почему?
Он рассмеялся.
— Потому что твоя жена — конфетка, мужик, на случай, если ты не заметил! Я захотел ее, едва увидел. Ты когда-нибудь видел мою жену? — я покачал головой, и он продолжил — Она весит 250 фунтов, и потеет! Она… ну, ты понимаешь. Лиз великолепна — она гораздо горячее, чем моя «чашка чая».
— Сколько?
— Около месяца. Мне потребовалась вечность, чтобы залезть к ней в штаны, если хочешь знать. Я работал над ней все лето — красиво и медленно, очень тонко, просто профессионально. Она боролась с этим, продолжала рассказывать мне, как любит тебя. Обычное дело. Все они так говорят. Правда большинство из них сдаются гораздо быстрее. Вероятно, только в конце сентября она…
— Достаточно, — сказал я — Ты ответил на мой вопрос.
Несмотря на своё затруднительное положение, он не смог полностью скрыть самодовольную ухмылку. Ему, должно быть, было весело сидеть за столом напротив бедного мужа-рогоносца. Я задавался вопросом, было ли это частью удовольствия для него — не просто трахаться с красивыми женщинами, но и унижать их мужей, ощущая себя альфа-самцом.
— Хорошо. Позвони ей прямо сейчас и порви с ней. Было весело, она замечательная и т. д. Но пришло время двигаться дальше. Я полагаю, ты уже делал это раньше.
Он посмотрел на меня.
— А что будет после этого?
— Я просто уйду отсюда. И если тебе повезет, я не отправлю фотографии ни управляющему партнеру твоей юридической фирмы, ни твоей жене.
— Эй, чувак, если я позвоню ей, ты должен отдать мне фотографии.
Я злобно улыбнулся.
— Не повезло, Рич. У тебя есть только два варианта. Порвешь с Лиз — и у тебя появится шанс, что твоя жизнь не разлетится на миллион осколков. Не сделаешь этого — и счастливая жизнь Ричарда Гронье закончится в ближайшие пару часов.
Он сел и посмотрел на меня — сердитый и несчастный. Затем он снял трубку.
— Я хотел бы поговорить с мисс Хендрикс, пожалуйста — это Ричард Гронье из Паркер & Медофф.
Он повернулся на стуле, отвернувшись от меня, ожидая, пока Лиз ответит на звонок.
— Эй, детка, это я… да, я знаю, — он слегка засмеялся, — Ты тоже. Думаю, мы оба были невероятными… Послушай, я… нет, я не смогу… нет, дело не в этом — просто послушай, Лиз, хорошо? Это было фантастично, и ты чертовски великолепна, но мы знали, что придет время, и всё закончится. Нет, нет, не говори так! Дело не в тебе, детка, просто… просто пришло время закончить, понимаешь, и… как в той песне, наши любовь была слишком горячей, чтобы не остыть.
— Не будь такой! Мы оба знали, что это не… слушай, Лиз, не плачь, ладно? Мы оба знали, что это вопрос времени… Конечно, больше никого нет! Почему это я подлый придурок? Погоди, тут замешаны мы двое! Я не надевал на тебя наручники и не затаскивал тебя в постель в тот первый раз… Слушай, детка, не надо кричать. Мы оба…
Через мгновение он положил телефон обратно в подставку.
— Она повесила трубку, — сказал он. Его лицо стало серьезным, все следы этого отвратительного самодовольства исчезли.
— Как долго это длилось бы? — спросил я — Я полагаю, это не в первый раз для тебя.
— Еще пара месяцев — два или три, может быть. Она была…
— Заткнись, мне больше не нужно ничего слышать.
Мы молча смотрели друг на друга. Я знал, что он очень хотел избавиться от меня, но был в моей власти.
— Излишне говорить, что ты никогда больше не должен связываться с Лиз. Ни телефонных звонков, ни электронной почты, ни писем, ни личных визитов — ничего. Ясно?
Он кивнул, пристально глядя на меня.
— Она пишет — ты выбрасываешь письма. Пишет смс — удаляешь сообщения. Звонит — ты не разговариваешь с ней. Приходит сюда — ты ее не видишь.
Он снова кивнул.
— Навсегда, Ричард. Я НЕ шучу по этому поводу.
— А картинки? — спросил он.
— Придется рассчитывать на мою доброжелательность, — сказал я и встал со стула. Он тоже встал. Перед тем как уйти, я сказал:
— О, еще кое-что.
Быстро шагнув к нему, я сильно ударил его кулаком прямо по яйцам. Он застонал и упал на пол за столом. Я обошёл стол и посмотрел на него, лежащего на боку с поднятыми вверх ногами, задыхающегося от боли, с искаженным лицом.
Подождав несколько минут, пока его боль утихнет, а его дыхание начнёт возвращаться в норму, я вновь пнул его прямо по яйцам и покинул офис.
****************
ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ РИЧАРДА ГРОНЬЕ.
Сегодня Лиз должна была готовить ужин, и когда я вошел на кухню, она суетилась, накрывая стол и ловко управляясь с тремя кастрюлями на плите. Я, как обычно, обнял ее и сказал:
— Привет, дорогая! Как прошёл твой день?
— О, привет. Долгий день. Девочки смотрят мультики. Хочешь бокал вина, дорогой?
В ее лице отражались усталость и печаль. Судя по слегка покрасневшим глазам, она долго плакала. Но женщина есть женщина — хорошо нанесенный макияж почти полностью скрыл следы ее грусти. Если бы я не присматривался, я бы ничего не заметил.
Ужин прошёл вполне спокойно, что удивительно, учитывая, каким тяжелым для нас обоих оказался минувший день. Девочки, как всегда, весело болтали, и это как никогда помогло нам с Лиз поддерживать разговор за столом. Карли и Кристина вовсю обсуждали, каких учителей они ненавидели, как их доставали мальчики во время перемены и когда будет день рождения их очередной подруги.
Невозможно быть несчастным рядом с детьми. Для меня это всегда было аксиомой. Даже весь ужасный прошлый месяц, когда мне казалось, что вся моя жизнь рушится, я не мог не улыбаться им, не смеяться вместе с ними, не обнимать их. Слава богу, что Карли выздоровела! Несмотря ни на что, я был везучим сукиным сыном.
Мы с Лиз помогли им принять ванну, почитали сказки на ночь и уложили их в постель, слушая их возбужденную болтовню о костюмах на Хэллоуин. Все было как обычно.
Но стоило им заснуть, как всё смятение и боль Лиз моментально вырвались наружу. Не думаю, что она осознавала, насколько внимательно я наблюдал за ней. Она просто не могла усидеть на одном месте: включала и выключала телевизор, бесцельно щелкая каналами, пыталась прочитать несколько страниц своей настольной книги и, наконец, сдалась, просто выскочив из дома. Немного погодя, я поднялся в нашу спальню. Вскоре Лиз вернулась домой, и мне пришлось долго слушать, как она металась по кухне, разбирая наш домашний беспорядок или разгружая посудомоечную машину. Наконец она поднялась наверх, и вошла в комнату, уставшая и расстроенная.
— Дорогая, с тобой все в порядке? — стараясь быть искренне обеспокоенным, спросил я.
Вам, наверное, это покажется чертовски странным, но я не собирался говорить ей о том, что знал о ней и Ричарде Гронье, как и о том, что сделал в тот день. Но и проигнорировать ее беспокойство я не мог, это могло бы показаться ей странным.
— Да, не обращай внимание, — ответила она, направляясь в ванную в своей ночной рубашке — Просто небольшие неприятности на работе.
Я не стал давить на неё. Мы выключили свет, и она быстро поцеловала меня, …