для того, чтобы обсудить некоторые детали ее показаний — а затем всё закончилось. Она перестала упоминать о нем, и я решил, что с ним покончено.
Ошибочное предположение! Лиз все еще видела его, но поскольку их встречи начали превращаться из юридических маневров в нечто иное, она просто перестала мне что-либо рассказывать.
В августе мы провели обычный двухнедельный отпуск в домике на озере Мичиган. Должен сказать, это место всегда было романтическим и чудесным — днём девочки беззаботно играли, а ночью мы с Лиз занимались любовью, не обременённые работой и повседневной домашней рутиной.
Но в этот раз отпуск был другим — заметно другим, хотя трудно было понять, в чём именно. Дело было не в том, что мы меньше занимались любовью, или что Лиз меньше хотела этого — по крайней мере, на первый взгляд. Она по-прежнему была ласковой и уж точно не сопротивлялась, когда я нёс ее в спальню. Наверное, самое заметное изменение было в том, что она была какой-то отвлеченной — и когда мы занимались любовью, и в любое другое время. Она будто пребывала в своём собственном мире, и это не могло не волновать меня. Я понятия не имел, что случилось, но знал, что что-то происходит. Несколько раз, когда я спрашивал ее об этом, она слегка равнодушно отвечала, что все еще не может прийти в себя после последнего года, или что-то в этом роде.
Горечь и разочарование овладевали мной. Я скучал по жене и мог сказать, что ее просто не было рядом со мной. Однако ее объяснение выглядело вполне убедительным — видит Бог, мы оба были эмоционально истощены после битвы Карли с раком — и я просто подумал, что все постепенно вернется в норму. Я ошибся.
К середине сентября наши отношения ухудшились. Лиз все время казалась напряженной и тревожной рядом со мной. Порой она сидела у окна и смотрела в никуда с тревожным выражением лица, очевидно полагая, что я ее не вижу. Она стала более забывчивой, чем обычно — могла не появиться дома вовремя, чтобы приготовить ужин или исчезнуть в субботу на целый день и вернуться домой без одежды, которую намеревалась забрать из химчистки.
Ее странное поведение заставило меня не на шутку встревожиться. Я много времени думал об этих странностях и о том, что они могли означать. Конечно, вариант романа на стороне возник, как одна из возможностей, хотя тогда мне это показалось безумным. Отчасти, это объяснялось тем, что наша сексуальная жизнь не уменьшилась — мы по-прежнему занимались сексом пару раз в неделю. Именно так было характерно для нас с момента рождения девочек.
Была также пара вечеров, когда Лиз проявляла больше энтузиазма, чем обычно, становилась немного дикой и требовательной. Разумеется, мне это нравилось, но не могло не порождать новые вопросы. Что ее возбудило? Кто был причиной этого?
Само собой, я стал задавать ей много вопросов. Все ли в порядке на работе? Хорошо ли она себя чувствует? Сделал ли я что-то, что ее расстроило? Ее ответ оставался неизменным:
— Дорогой, я в порядке, правда… Просто немного устала.
Что меня поражало, так это то, насколько небрежными были ее ответы. И конечно за этим следовали объятия и поцелуи, которые должны были меня успокоить, но имели прямо противоположный эффект.
26 сентября — я никогда не забуду эту дату, потому что это был день рождения Кристины, и на вечеринке было десять ее друзей — я случайно спросил Лиз о судебном иске в больнице и о том, поддерживает ли она связь с Ричардом Гронье.
— С кем? — пробормотала она, внезапно побледнев.
Я посмотрел на нее с недоверием, и она спохватилась:
— Ну, конечно! Этот адвокат, который занимался моими показаниями по иску этим летом — как глупо с моей стороны! Нет, я не разговаривала с ним пару месяцев. Мы… мы встречались пару раз после дачи показаний, но думаю, что закончили на этом.
Лиз снова принялась за мытье посуды, и никто из нас больше ничего не сказал. Внезапно она начала спрашивать меня, звонил ли я нашему сантехнику по поводу чистки труб и поразительно неубедительная смена темы, наконец, встряхнула меня. Ее мнимая забывчивость о том, кто такой Гронье, была настолько тревожной, что мне пришлось подумать, как действовать дальше. В ту ночь, когда она уснула, я взял ее сумочку и внимательно ее осмотрел. Ничего страшного я, конечно, не нашел, хотя была одна загадка.
В списке входящих и исходящих звонков ее мобильного телефона не было ничего необычного — во всяком случае, номера Гронье там не оказалось. В ее дневнике было записано только время и место показаний 8 июля, и я нашел еще две записи для встреч с Гронье.
Однако было три места — два в августе и одно в начале сентября — где все записи были тщательно стерты. Понять, что там написано, было невозможно. Больше ничего необычного не было.
В ту ночь я пролежал без сна почти до четырех утра. На следующее утро, получив рекомендацию от друга, я пошел к Эрни Маттазолло.
Он позвонил мне 3 октября, коротко сказав:
— У нее роман. С парнем по имени Гронье, он адвокат.
Меня это не удивило. Но я почувствовал себя разбитым.
Примерно через час я перезвонил ему и сказал, чтобы он продолжил свою работу.
— Я хочу, чтобы ты записал две или три их встречи. Только аудио, без видео. И несколько фотографий — как они входят и выходят из мотеля или откуда-то еще, плюс несколько фотографий… фотографий реального секса, если получится.
— Я се сделаю, не сомневайтесь, — категорично ответил он, и мы обсудили сроки его работы и размер его гонорара.
****************
Ричард Гронье работал на шестнадцатом этаже модного офисного здания в центре города, и его молодая, грудастая белокурая секретарша с большим удовольствием сообщила мне, что, если у меня не назначена встреча, он сегодня утром слишком занят, чтобы меня видеть.
Я улыбнулся ей, затем достал визитку из бумажника. На обороте я написал: «Жду пять минут — и иду показать некоторые любопытные фото твоей жене».
Отдав визитку мисс Блонд, я сказал:
— Пожалуйста, сделайте мне одолжение, покажите ему это. Я подожду здесь.
Не более чем через две минуты она вернулась и с плохо скрытым раздражением, сказала:
— Мистер Гронье готов принять вас.
Я не знал, какую игру он затеет, но его приветствие вышло легким и непринужденным. Вышел из-за стола, широко улыбнулся и сердечно пожал мне руку.
— Мистер Хендрикс, как вы? Пожалуйста, входите и присаживайтесь.
Я никогда раньше его не видел, но сразу же узнал по описанию Лиз, сделанному несколько месяцев назад. Он был ростом 6 футов 2 дюйма или около того и необычайно красив. На вид лет 30, сильное загорелое лицо и пронзительные голубые глаза. Было легко понять, почему женщины могут влюбиться в него, хотя в тот момент это меня не утешало.
Я молча сидел, ожидая, когда он начнет нервничать. Ему удавалось неплохо держаться — всё та же улыбка, без постукивания или нервных движений — и прошла примерно минута, прежде чем он заговорил.
— Что ж, мистер Хендрикс, чем я могу вам помочь?
— Мистер Гронье, — тихо сказал я — мою жену зовут Лиз Хендрикс. И сейчас я держу ваши яйца в своих руках. Как сильно я их сожму, зависит только от вас.
Он помолчал, но на этот раз не смог удержать пальцы от легкого подрагивания.
— Боюсь, я не понимаю… , — произнес он как можно более спокойным тоном.
— Ты трахал Лиз, — сказал я все еще очень тихо — У меня есть фотографии. И я почти уверен, что они могут стоить тебе этого красивого офиса, твоей престижной работы и доступа к состоянию твоей супруги.
Он с тревогой взглянул на конверты у меня на коленях, но буркнул:
— Извините, я не понимаю, о чем вы говорите.
Это оказалось веселее, чем я надеялся! Я долго сидел, затем молча передал ему первый конверт.
Когда он открыл его и взглянул на фотографии, он расслабился и, широко улыбаясь, сказал:
— Но это не доказывает …