рухнул на диван. Впервые с тех пор, как все это началось, я позволил слезам скатиться по моему лицу.
*************
Я пробыл с братом неделю. Это было время, которое потребовалось нам, чтобы мы настолько устали друг от друга, что для Вселенной стало необходимо разделить нас. Я был благодарен за то, что он позволил мне остаться с ним. Хотя я мог бы пойти в отель, я думаю, что подсознательно мне нужно было быть рядом с кем-то, кто меня любит (даже если это был Лэнс).
В течение той недели я получил несколько сообщений от Пейдж с вопросом, где я и вернусь ли я. Я рассмеялся про себя и небрежно бросил телефон на диван рядом с собой, когда получил их. Но потом она сказала, что близнецы задавали вопросы, на которые мы оба должны были ответить. Я был готов игнорировать ее, но мне пришлось столкнуться с детьми. Итак, это означало, что мне нужно было вернуться домой.
Я взял выходной, чтобы пойти домой, когда дом будет пуст. Я чувствовал, что было бы лучше быть там, когда она и дети вернутся домой. Таким образом, я мог избежать страданий из-за светской беседы и вынужденного радушия с ней.
Мой план провалился, потому что мне не повезло больше всех в мире. Я свернул на подъездную дорожку и мысленно застонал, когда увидел, что ее машина уже там. Либо она выбрала сегодня из всех дней, чтобы остаться дома, либо всю эту неделю она сидела дома.
Я просто не мог передохнуть.
Я осторожно вошел. Я, честно говоря, не знал, чего ожидать. Я молча помолился неизвестными богам избавить меня от жестокости засвидетельствовать еще один порнографический эпизод «Пэйдж и Деррик». Я не мог пройти через это дважды и не попасть в тюрьму.
Кто-то там меня услышал, потому что я нашел ее в спальне, полностью одетой и в одиночестве (слава Богу). Она вытаскивала одежду из тшкафа и бросала на кровать. Мне даже не нужно было смотреть на нее, чтобы понять, что это моя одежда. Она работала так усердно, что вспотела и слегка запыхалась.
«Ты наконец вернулся». — сказала она запыхавшимся голосом, когда увидела, что я вошел в комнату. Она остановилась и положила руки на бедра.
«Что ты делаешь с моей одеждой?» — спросил я, попеременно глядя на вещи и на нее.
Она выдавила небольшой недоверчивый смешок. «Я не была уверена, что ты когда-нибудь вернешься домой. Ты убежал, не сказав мне, куда ты собираешься. Затем ты не ответил ни на один из моих звонков или сообщений. Так что я просто паковала твои вещи, спасая тебя от этой необходимости, если ты когда-нибудь решишь их забрать.
Я покачал головой. «Ты полна дерьма, Пейдж. Ты знала, где я был».
Она бросилась на меня и ткнула пальцем мне в грудь. «Нет, ты полон дерьма!» — сердито сказала она. «Ты бежишь и прячешься, а меня оставляешь здесь, чтобы я отвечала детям одна!»
Я был вне себя. Я знаю, что она не пыталась сделать себя жертвой моего легкомыслия!
«Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь! Пожалуйста! Я не хочу верить, что я женился на ком-то, кто настолько оторван от реальности. НЕТ причин, чтобы ты верила, что я сделал для тебя что-то неправильно. Ты на самом деле помнишь, почему я ушел в первую очередь, не так ли?»
Она скрестила руки на груди, но у нее, по крайней мере, хватило приличия, чтобы извиниться. Затем она глубоко вздохнула и отвернулась от меня.
«Хорошо. Хорошо. Хорошо. Это моя вина». Она призналась тихим голосом, разводя руки и села на кровать. «Я начала все это. У тебя есть право злиться на меня. Как бы то ни было, мне очень жаль. Я была неправа, что изменяла тебе».
Мне надоело слышать, как она извиняется, но, по крайней мере, этот раз был лучше предыдущего. На самом деле она извинилась за то, что сделала, а не за то, как я об этом узнал.
«Ты когда-нибудь любила меня?» — искренне спросил я. «Я знаю, что ты этого не делала в конце, но как насчет начала? У нас были хорошие времена, не так ли?» В моем голосе не было горечи. Это был честный вопрос.
«Да. Мы любили. И я любила тебя. Я все еще люблю, хочешь верь, хочешь нет». Она ответила с печальным выражением лица. Она не сказала: «Только не так» в конце своего заявления, но я знал, что это подразумевается.
Я хотел задать ей еще вопросы, но в этом не было смысла. Она со мной покончила, и спасать уже нечего. Кроме того, мне больше не нужно было мучать свою гордость.
Мы стояли молча, позволяя пропасти между нами расширяться. Я больше не сопротивлялся. Я уступил неизбежному.
«Ну, я думаю, что мы сейчас делаем, это пытаемся двигаться вперед, став взрослыми. Нам нужно многое решить. Так что я возьму эту одежду и перенесу ее в комнату для гостей». — наконец сказал я. Она грустно кивнула. Я попытался смягчить неловкость шуткой, поэтому добавил: «Просто чтобы ты знала, я собираюсь купить новую кровать и поставить там».
Она усмехнулась. «Да. Ну, это ты купил неудобную кровать. Помнишь? Лэнс собирался пожить с нами недолго, а ты не хотел, чтобы ему было слишком удобно».
Я невольно рассмеялся над иронией. «Да, ну, у этого плана определенно есть неприятные последствия».
Я увидел что-то в ее глазах, но не мог понять, что именно. Казалось, она смотрела на меня, чего-то ждала, но не понимал. Может быть, это был гнев, может быть, прощение. Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что я пытался преодолеть первое, но не мог дать второе. Единственное, что я должен был ей дать, — это радушие (даже если оно была фальшивым).
Мы вдвоем перенесли мою одежду в другую комнату, молча согласившись на негласное прекращение огня. Мы не разговаривали больше, чем было необходимо. Остаток дня (пока близнецы не вернулись домой) мы прожили в холодной, но вежливой атмосфере. К счастью, она ненадолго вышла по делам, и я развесил одежду в мирном уединении.
Только когда мы уселись с близнецами после обеда, эмоциональный вулкан полностью извергнулся. Мы объяснили (не особо объясняя), что происходит между нами.
Джош и Элли были умными детьми. Они знали, что есть кое-что, о чем мы им не рассказываем. По правде говоря, я хотел пролить свет на Пейдж. Я действительно хотел. Но я не видел в этом смысла. Это не избавит их от боли. Фактически, это добавило бы еще. Конечно, у меня было бы небольшое оправдание, когда они повернулись бы против своей матери, но в конечном итоге это повредило бы им больше. Они были слишком молоды, чтобы обрабатывать эту информацию как взрослые. Так что было лучше, если они подумали, что именно это произошло, когда «мама и папа разлюбили».
Это съело меня изнутри. Меня убило то, что мне приходилось не только хранить молчание посреди такого предательства, но и признавать это, наблюдая, как сокрушаются мои дети. Это был слишком тяжело для меня.
Я избегал смотреть в глаза Пейдж. Я не мог этого сделать. У меня не хватило сил взглянуть на нее — зная, что все это была ее вина — и не потерять голову. Она также инстинктивно знала, что после этого нужно держаться от меня подальше. Несомненно, она понимала, как сильно я прикусываю язык.
Жизнь была несправедлива.
*************
Следующие несколько недель в нашем доме жизнь тянулась. Я связался с юристом, который дал мне мрачную картину моего будущего. Хорошая новость заключалась в том, что у меня был неплохой шанс, что мне не придется платить алименты. Пейдж платили не так много, как мне, но платили достаточно хорошо. Добавьте сюда тот факт, что она изменила, и мой адвокат был оптимистично настроен, что этого должно быть достаточно, чтобы убедить разумного судью в том, что алиментов на двоих детей достаточно. Это все еще была значительная сумма денег, но для меня речь шла не только о долларах и центах. Речь шла о какой-то справедливости. Выплачивать алименты изменявшей жене — значит натирать солью открытую и очень болезненную рану. Это было похоже на вознаграждение за плохое поведение. Если бы у меня был выбор, она бы мне платила!
С хорошими новостями приходят плохие. Мой адвокат сказал, что для того, чтобы рассмотрели наш развод, нам нужно …