Милашка и красавчик

Милашка и красавчик

— Ты опять не могла мне дозвониться?

— Ты же оставил телефон дома, — всхлипнула она. — Я нашла его еще утром

Я вздохнул и провел ее в комнату.

— Людмила Разумовна звонила, — сказала Оля, когда я усадил ее на диван и начал нежно целовать ее шейку и уже запустил руку ей за пазуху. — Олег Степанович пропал.

Я выдохнул ей в шею, но не стал отвлекаться.

— Она звонила ему весь день, — продолжала тем временем Оля, прикрыв глаза и откинув голову. — Телефон недоступен. Она пыталась дозвониться Косте, а там Лена вся в слезах-соплях, говорит, Костя ее вчера крепко отлупил, а утром ушел и телефон оставил Я и Женю набирала, но у него тоже телефон вне зоны

— Ничего, найдутся может, бухают где-то — я уже подобрался к ее ушку и языком ощупывал все его изгибы. Она просто млеет, когда я так делаю.

И в этот раз, попытавшись сказать мне еще что-то, она охнула и упала на спину, раскинув руки. Я же поспешно расстегнул ее халатик и припал губами к левому соску.

Интересно, а какие соски у Миланы? Надо завтра обязательно посмотреть. И пощупать М-м-м, а они у нее такие же чувствительные, как у Ольки? Ух, как она выгибается И не скажешь, что она девственница — так ловко мне отсасывала, и даже ничуть не покраснела, когда сняла с меня джинсы

Я спустился к Олиному животику. Это тоже ее эрогенная зона — кружочек вокруг пупка и прямая вниз по направлению к лобку с тонкой полосочкой волос. Я приспустил ее трусики, отмечая языком путь к сладкой сердцевинке, и как бы невзначай коснулся чувствительной горошинки пальцем. Она вздрогнула, всхлипнула и судорожно сжала бедра. Затем очертил границы ее влагалища и припал к нему ртом, чуть-чуть прихватив зубами клитор. Она выгнулась дугой и глухо завыла, придавив мою голову к своей промежности. Я ухмыльнулся и принялся поглаживать ее половые губки языком, помогая себе руками и периодически проникая вглубь пальцами. Она стонала и кричала, плакала и просила не останавливаться. Но вот я ощутил знакомый вкус, отстранился от нее, расстегнул джинсы, раздвинул ее ноги пошире и вошел в нее так быстро и плавно, будто и не выходил никуда.

И сразу задал высокий темп, лишь немного приподняв ее бедра над краем дивана и удерживая ее, таким образом, на весу. Пресс у нее ни к черту — болтается как сопля на ветру — а напрягла бы немного животик и мне проще, и ей приятнее.

У моей бывшей, которая сейчас за мамой моей присматривает, пресс был такой, что ее можно было положить между двумя стульями и сесть сверху

Прошлой осенью она вроде бы замуж вышла во второй раз. Это хорошо, значит, не будет на меня слишком наседать с алиментами.

Оля закричала с утроенной силой и окончательно обмякла. Зараза, вечно она так — получит свое, а ты потом как-нибудь сам. Я вышел, перевернул ее на живот, поставив ее ноги на пол, и пристроился к ее попке. Она взвизгнула, но бежать ей особо было некуда — я прижал ее ноги к дивану, немного пошерудил у нее там пальцами и вошел. Медленно, как меня когда-то учила моя бывшая Еще та шлюха, надо сказать. Она мне такие штуки показывала, что у меня голова кругом шла. Она могла согнуться вдвое и самостоятельно вылизывать себя между ног. Форменное сумасшествие. Олька, конечно, такого не может черт, больно

Девушка с силой сжала ягодицы. Я вышел и отвесил смачный шлепок ей по попе:

— А ну, раздвинь булки, — проговорил я жестко.

— Сенечка, не надо — тихо скулила она.

— Раздвинь, говорят тебе, — еще один шлепок, и на белой коже появился отчетливый след пятерни.

Она всхлипнула и расслабила попку. И даже немного раздвинула ножки.

Отличненько. Самое трудное всегда это протиснуть головку. Но вот она вошла — ее тут же туго обхватили стенки прямой кишки — а дальше уже двигаться было легче.

Олька еще пару раз всхлипнула, попыталась уйти вперед, но двигаться ей там было некуда. И я заходил в ней взад-вперед, вспоминая о том, что произошло в торговом центре. Я двигался медленно, осторожно пробивая себе путь вперед. Было в этом что-то отвратительно-притягательное — ее попка, такая неподготовленная, полная кхм продуктов ее жизнедеятельности, и я там, в этом теплом и мягком м-м-м я вышел гадко и отправился в ванную, оставив Ольку стоять так же на коленях, животом на краю дивана, заплаканную и испуганную.

Когда я вернулся, она уже лежала с головой под простыней, и только редкие всхлипы говорили о том, что она не спит. Я улегся рядом, выключил свет и отвернулся к краю кровати. Ну и что, что не кончил — завтра наверстаю

И так продолжалось целую неделю. Днем Милана делала мне минеты, доводя меня до исступления не столько великолепной техникой, сколько совершенно неожиданными местами, которые она выбирала для этого: за столиком в кафе, в туалете института, за ширмой на приеме у каких-то заклятых друзей. А ночью я мучил Ольку, трахая ее так, как того хотелось мне — в попку, в письку и даже в рот, проникая так глубоко, что она даже задыхалась.

Отец Миланы, против моих опасений, либо ни о чем не догадывался, либо просто предпочитал пока помалкивать. Но с каждым днем его взгляд, направленный на меня становился все мягче, и губы все чаще раздвигались в улыбке, когда я что-то говорил или просто проходил мимо.

В конце недели я получил свою первую зарплату. Три тысячи зеленых американских денег. Тысячу заплатил ее папа, остальное дала Милана. И я тут же рванул в место, о посещении которого мечтал уже год — бильярд. Чистенькие ухоженные игроки, красивые дамочки, приглушенный свет, запах дорогих сигар и коньяка. Раньше, до того, как я увидел все это великолепие, я считал бильярд игрой богачей, а сейчас убедился в этом воочию.