Звоню домой:
– Привет, бабк. А я сегодня ночью трахался.
– К твоему сведению, мудак ты ебливый, ты со своими бабами забыл мне вчера позвонить!
– Прости, бабк. А можно, я не один приду?
– А с кем это?
– Он тебе понравится, – бросаю трубку.
Бабка, с шумом выдыхая едкий дым, кивает в сторону Мишки:
– Это ты с ним, что ли?
Немцов заливается краской.
– Как зовут-то?
– Бабк, его Немцов зовут. Мой партнер по шахматам.
– Я так сразу и поняла, что по шахматам, – сколько же яду в этом маленьком колобке!
– Бабка, не мать ты мне после этого. Ты мне ехидна, – вспоминаю старую советскую киношку.
Мишка больше не смущается.
Наливает нам по стопарику. Пока Мишка мочится, слышу задумчивое:
– Вот одного не понимаю, в кого ты такой пидарас уродился?
– Не пиздите, и да не пиздимы будете… В тебя, бабк, в тебя.
– Как это?
– Видишь ли, дорогая бабка, вчера оказалось, что мне, равно как и тебе, мужики нравятся. Этот – первый. Может, и последний. А у тебя их сколько было? Ты ж сама рассказывала, что на тебя чуть ли не весь Второй Белорусский фронт заглядывался?
– Ко мне, между прочим, командир полка клеился, но я его отшила.
– Ты еще скажи, что у нас в роду и беременных не было! А может… ты и с фрицами… того, а? Может, мне уже давно пора на историческую родину?
– Ты мне тут зубы не заговаривай. Блядь, дожила до седых мудей и не знала, что пидора ращу!
– Так ты ж сама мне говорила, что девочки уже в пеленках не целки, вот я и внял твоему совету. Ладно, мы, пожалуй, пойдем в мою комнату, мне надо Немцову один дебют показать.
– Только во время эндшпиля не орите.
– Прикольная она у тебя, – Мишка закрыл дверь и всосал мои губы.