– Больно тебе еще будет.
Немцов скрывается за ширмой у выхода. Тропарёв:
– Ненавижу суку!
– Ничего, Тропарёв, и на его улице будут похороны…
Я захлебываюсь хлоркой:
– Тропарёв, ты посмотри на себя. Вылитая Жужа! Двухметровая глистапёрая Жужа!
Тропарёв топит меня. Глотка всасывают хлор – я и в воде продолжаю ржать.
– Ну что, кто из нас Жужа? – Тропарёв доволен своей победой.
– Стой! Идем отсюда! Быстро!
– Что случилось? – Тропарёв растерянно моргает длинными ресницами, – Извини, я ж шутя.
– Тихо! Кажется, я нашел ход!
Мы несемся в гостиницу, расталкивая очумевших от бабьего лета мадьяров. Те, что в «Геллерте», вообще по углам попрятались, когда мы выбегали из бассейна, выкрикивая непонятные русские слова.
– Так я и думал! Вот, смотри. Мадьяр наверняка записал ферзя на е5. Конь твой повисает, но это фигня. Он подключит башню, ты сдашь ему лошадь, а сам вот сюда, понял?
– Вечный шах?
– Да, Тропарёв! – ору и вешаюсь на жирафьей шее.
Прибегает Мастер. Бедняга подумал, что мы тут из Немцова Зою Космодемьянскую делаем. Не найдя Немцова, находит нас в обнимку.
– Извините.
Тропарёв:
– Да нет, Мастер, нет, не то! Митяй ничью нашел!
Показываю. Мастер с дрожью в голосе:
– Запомните, пацаны, на этом свете есть вещь поважнее всех этих бирюлек.
Сметает фигуры с доски:
– Стойте друг за друга.
Плачет. Тропарёв тоже. Я моргаю часто-часто.
Противозачаточный мадьяр, похоже, и анализ не делал, веря в то, что Тропарёв сдастся без доигрывания. Олежка ничего не забыл (этого мы с Мастером боялись больше всего). Мадьяр сидел, офонаревший, когда Тропарёв подозвал судью и попросил зафиксировать трехкратное повторение ходов.