».
Харрисон бесцельно ездил, проверяя один ресторан за другим. В одном он увидел детей, которые выглядели примерно одного возраста с Эшли. Он вытащил фотографию и спросил, не знают ли они ее. Один мальчик сказал, что она была на одном из их занятий, но он понятия не имел, где она может быть.
Беспокоясь все больше с каждой минутой, Харрисон продолжал свою охоту до двенадцати тридцати, когда зазвонил его телефон. Он сразу же съехал на обочину дороги.
— Привет, — нервно ответил он.
— Харрисон, это я; она в порядке, только что пришла домой. — Он слышал, что его жена плакала.
— Это надо прекращать здесь и сейчас, — сердито сказал он. — Не позволяй ей лечь спать, я сейчас еду к вам.
— Я… хорошо, — слабо сказала она. — Она уже наверху, но я скажу ей, что ты уже в пути.
К тому времени, как он добрался до дома, Харрисон был в ярости. Он не был психологом, но знал о саморазрушительном поведение подростков, когда видел его. Если он не сможет достучаться до дочери, то боялся, что она пойдет по пути, который не будет означать ничего, кроме неприятностей. Он выключил двигатель и просто посидел с минуту. Он не хотел переходить на крик. Он должен был подумать. Ему пришлось успокоиться. Он глубоко вздохнул и направился к входной двери.
***
Лаура услышала звук машины и ждала его. К тому времени, как он подошел к крыльцу, она уже открыла дверь.
— Где она? — проворчал он, не теряя времени.
— Она — в своей комнате. Может, хоть ты заставишь ее выйти, меня она не слушает.
Харрисон шагал через ступеньку. Он остановился у ее двери и еще раз глубоко вздохнул, прежде чем постучать.
— Эшли, выйди сюда, пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить, — спокойно сказал он через дверь. Ответа не было. — Эшли, открой дверь сейчас же и выходи сюда. — Ответа по-прежнему не было. Он постучал сильнее. На этот раз его голос был намного тверже. — Эшли, открой дверь, или я сниму с петель и выброшу эту чертову штуку, и тогда у нас больше не будет этой проблемы, потому что у тебя не будет двери.
Эшли знала своего отца, он не блефовал. Он сделает именно то, что сказал, поэтому она с опаской открыла дверь и посмотрела на отца.
Харрисон видел, что она тоже плакала.
— Хороший выбор, — сурово сказал он ей. — Иди, умойся и спускайся вниз, мы пойдем в Деннис поговорить.
Он спустился и рассказал все Лауре.
— Деннис? — спросила она. — Разве ты не можешь просто поговорить с ней здесь? Завтра ей в школу, Харрисон, а уже так поздно.
— Надеюсь, что нейтральная атмосфера поможет ей расслабиться, и я смогу разобраться с этим, — заявил он.
Когда Эшли была готова, они с отцом молча отправились в Деннис в паре миль отсюда. Они нашли свободный кабинет, и. Харрисон заказал кофе, а Эшли — ледяной чай.
— Итак, — начал Харрисон, после того как официантка принесла им напитки, — что происходит, Эшли? Твоя мама сказала мне, что ты ей дерзишь, а в тот вечер до полуночи гуляла с каким-то мальчиком.
— Я должна была подумать, что она прибежит к тебе. Не волнуйся, папа, мы с Дэнни ничего не сделали; я — не такая шлюха, как она.
— Эй! — Харрисон не кричал, но говорил очень твердо. — Во-первых, твоя мать не прибежала ко мне. Когда ты не пришла домой, она позвонила, чтобы узнать, не была ли ты у меня, а во-вторых, она — не шлюха, и я больше не хочу слышать, что ты ее так называешь, ты слышишь меня, юная леди.
— Хорошо, — вызывающе сказала она, — тогда как ее называть? Она занималась сексом с другим мужчиной, и теперь ты собираешься с ней развестись. — Глаза его дочери снова заблестели. — Я скучаю по тебе, папа, а во всем виновата мама. Я ее ненавижу!
Эшли было пятнадцать, но в его глазах она все еще оставалась его маленькой девочкой. Ситуация явно оказывала на нее негативное влияние. Раньше она всегда слушала своего отца, и он молился, чтобы она послушала и на этот раз.
— Понятно, значит, ты собираешься наказать ее, проявив к ней неуважение. Верно?
— Ах, нет… Я… — она посмотрела на своего отца, зная, что он в ней разочарован. Теперь пара слезинок вырвалась и потекла по ее щекам. У него всегда был способ взглянуть на вещи в перспективе.
— Скажи мне, как ты себя чувствуешь после дерзости в сторону твоей матери?
— Что ты имеешь в виду?
— Как ты чувствуешь себя? Тебе от этого приятно?
— Дело не в этом, папа, дело в том, что она сделала, — захныкала она.
— Дело как раз в этом, Эшли. Во-первых, я не верю, что ты ненавидишь свою мать, а если да, то твоя ненависть совершенно неуместна. Твоя мать совершила ужасный поступок. Иногда хорошие люди делают плохие вещи, но такое случается. Люди не идеальны, даже родители. Именно наши недостатки делают нас людьми. Судя по тому, что ты мне рассказала, и по тому, что вижу лично я, не прошло и дня, чтобы твоя мама не сожалела о том, что сделала. Ее боль такая же глубокая, как твоя и моя, но кроме того она еще имеет дело с чувством вины.
— Что ж… она этого заслуживает, не так ли? Если ты можешь злиться на нее, я не понимаю, почему и мне нельзя на нее злиться, — проворчала Эшли. — Папа, из-за того, что она сделала, мы больше не семья, — сказала она дрожащим от эмоций голосом. — В школе родители некоторых детей развелись, и мне всегда было их жалко, теперь я буду одной из них. Я никогда не думала, что это случится со мной. Раньше я думала, что мне так повезло потому, что мои мама и папа любят друг друга, но теперь все это разрушено, а виновата она.
— Эшли, я понимаю, что ты злишься, но мы можем злиться на людей и по-прежнему любить их. Дорогая, твое поведение только усугубляет и так плохую ситуацию. И твоя мама, и я беспокоимся за тебя. Не позволяй гневу разрушать того, кем ты являешься. Не теряй самоуважение из-за неуважения к своей матери.
— Но, папа, ты всегда говорил, что уважение нужно заслужить.
— Ты не думаешь, что пятнадцать лет любви и заботы о тебе должны заслужить ее уважение? — выстрелил он в ответ.
— Но, папа…
— Послушай, Эшли, это — все тот же человек, что не спал по ночам, заботясь о тебе, когда ты была больна, тот же человек, что был рядом с тобой, когда ты в ней нуждалась, и тот же человек, что всегда следил за тем, чтобы у тебя было все, что тебе нужно. Она бы все сделала для тебя, и ты это знаешь. Если бы роли поменялись местами, она была бы первой на твоей стороне, не так ли.
Эшли взяла со стола салфетку и насухо вытерла глаза.
— Да, — всхлипнула она.
— Милая, иногда люди делают ужасные вещи, но это не делает их ужасными людьми, и уж конечно, это не означает, что ты просто перестаешь любить их, если ты действительно любила их с самого начала.
Эшли вытерла слезы с глаз, обдумывая слова отца.
— Эшли, злиться — это нормально, но мы оба воспитали тебя доброй, любящей и сострадательной. Не позволяй своему гневу изменить это, не позволяй ему ожесточить себя, иначе тебе придется расплачиваться за свою ошибку до конца своей жизни…
— Ты любишь свою мать? — спросил он ее в упор.
— Я думаю… — она колебалась всего секунду, — да, конечно, люблю.
— Тогда давай, дай ей понять, что ты злишься на то, что она сделала, но также дай ей понять, что ты все еще любишь ее, дорогая.
— Хорошо, извини, папа.
— Это не передо мной ты должна извиняться, тыковка.
Эшли кивнула и снова вытерла глаза.
— Я знаю. Я скажу маме, что мне очень жаль.
— Вот и умница, — сказал он с улыбкой. — И больше никаких пререканий или задержек, — сказал он ей.
Она покачала головой.
— Нет, больше не будет, обещаю.
— Хорошо, теперь, ты не голодна, не хочешь пирога или чего-нибудь еще?
Она покачала головой, сделав глоток холодного чая.
Харрис увидел, что за этим красивым лицом скрывается вопрос.
— Что у тебя, дорогая?
— Папа, почему ты не можешь быть рядом с мамой? Ты сказал мне, что все еще ее любишь.
Вопрос застал …