— Ольга, вы поймите, несознанка к лицу блатным мужикам, а хрупкой девушке лучше признаться, плакать и надеяться на сострадание присяжных, вам 30 и через десять лет вы выйдете уже старухой. Я поговорю с прокурором, и вам дадут один год. Один год лучше, чем десять. Вы не находите? В тюрьме очень несладко
— Юрьич. Кого допрашиваем?
Незнакомый голос.
— Курва с Новодевяткино, пыталась гопстоп Андрюхе Копылову из гонококков устроить, приняли ее с граммом амфетамина в пизде. Эксперт, шмара недотраханная, съебла домой, и очко ей не посмотрела, а вдруг там еще что. Вдруг вообще копыта тут двинет.
— не вопрос, И не таких осматривали. Если курва, так у нее очко должно быть разработанное. Сча проверим.
Мне в анус что-то уперлось. Я инстинктивно сжалась,
— расслабь жопу. Сука
Я не могла, начала дергаться, услышала как он харкнул и задницу стало разрывать
Я кричала, было очень больно насухую.
— Дверь прикрой, а ты шалава расслабься, дубинку я в тебя все равно воткну, но будет хотя бы не так больно. Давай, принимай.
Я пыталась расслабиться, но было так больно, так резко,
— Ссука насухую не идет.
Дубинку резким движением вытащили из меня, и через секунды, меня резко потянули за волосы, мужик в возрасте, сержант, держал в руках резиновую дубинку и совал мне ее в рот
— облизывай!
Удар по лицу
— облизывай, я сказал!
Я постаралась смочить то, что было во рту, слюнями так обильно, как могла
И на этот раз дубинка пошла в меня легче. Вернулся Любимов
— Вот, Макс, расширяем проход, чтобы удобно было делать осмотр. Но уж больно шалава упертая. Может не подействовать это у тебя что? Набор для двоих?
Меня опять потянули за волосы, Любимов смотрел на меня и в глаза у него было удовлетворение.
Дубинку опять вытащили из меня полностью, раздался стук, и снова растягивая мою задницу в меня начали вдавливать дубинку, она шла как то совсем легко. Но сержант не торопился вводить ее до конца, он останавливался, ждал пока я привыкну и снова вводил. Было больно, но я лишь морщилась, да и то скорее не от боли, а из-за того, что Любимов тянул меня за волосы, потом резкая пощечина
— Тварь! Продаешь наркотики нашим детям! Не жалей ты ее, таких сук вообще давить нужно.
От последовавшей резкой боли я заорала, дубинку ввели в меня до рукоятки. Я кричала и билась, а Макс держал меня за волосы и смотрел. Мне казалось, что внутри меня сейчас все порвется. Пощечина, еще одна, потом он отпустил мои волосы и я со всей силы ударилась носом о стол. Как же мне было страшно. Я думала, что меня вообще здесь убьют, после всех историй о полиции и после пережитого, мне казалось я больше никогда не выйду отсюда. Боли я не боялась, вытерпеть можно все, но если это будет не просто боль, а пытки, то это совсем другое дело. Я снова заорала, когда дубинку начали двигать.
— Ты чего, хочешь ей удовольствие доставить?
— Не, мне надо чтобы эска быстрее подействовала.