— Жанна, а можно посмотреть? – загорелась Наташа.
— У неё спрашивай! – кивнула я на Ирину.
— Смотри пожалуйста, — махнула та ручкой.
Почему-то именно серёжки подействовали на Ирину сильнее всего. Не переодевание, ни макияж, не смена гардероба, а именно несколько пар серёжек в коробочках. Она вдруг села на пол и отчаянно разрыдалась. И плакала она так отчаянно, словно прощалась с чем-то дорогим и безвозвратно ушедшим. Мы с Наташей подхватили Иришку под руки, усадили на диван и стали утешать, бормоча с двух сторон какие-то глупости. Постепенно рыдания стихли, Ира чуток успокоилась.
— Ох, всю косметику размазала, — я показала ей лицо в зеркальце, — придётся проводить в порядок. Пошли!
Я усадила Иру перед своим туалетным столиком, и заново накрасила.
— Сегодня я это сделаю, — сказала я, — но с завтрашнего дня ты должна сама это делать.
— Хорошо, тётя Жанна, — покорно кивнула Ирина.
— Умничка! – я погладила девушку по плечу.
В общем, день пролетел совершенно незаметно. Все почувствовали себя очень уставшими и отправились спать. Перед сном я зашла к Ирине.
— Встань! – потребовала я.
Она покорно встала.
— Я тебе купила несколько чудесных ночнушек. Почему не одела?
— Ну… я подумал…
-Стоп! Ты должна говорить «подумала»! – сказала я. – За каждое мужское окончание срок наказания будет продлеваться на неделю. Тебе ясно?
— Да, тётя Жанна.
— Вот и ладно, — я открыла шкаф. – Выбирай ночнушку.
Покопавшись, Ира выбрала голубенькую и одела.
— Вот и хорошо, — улыбнулась я и поцеловала её в щёчку. – Спокойной ночи, Ирочка!
Я вернулась в свою спальню, где меня ждала Наташа.
— Как там он… то есть, она? – спросила девушка.
— Забыла надеть ночнушку, — улыбнулась я.
Сев на меня верхом, Наташка увлечённо принялась ласкать мои груди, потом спустилась на живот и ниже, я извивалась под её умелыми ручками и язычком, доставлявшими немыслимое наслаждение. Затем настала моя очередь ласкать её. Я, вооружась большим самотыком, пошла на штурм её пиписьки. Натка орала, как не¬нор¬мальная, когда я её трахала. Лишь глубоко ночью мы успокоились, и лежали, обнявшись.
— Жанна, — вдруг спросила Ташка, — а ты его действительно наказала или потому…
— Ну, если честно, — призналась я, — то процентов на восемьдесят это наказание. Хотелось, чтобы он… она за¬помнила это надолго, даже навсегда. Ну, а остальные двадцать процентов – всё-таки старание обезопасить нас с тобой. Теперь ему… тьфу ты! Теперь ей будет не до наших отношений и как какую пакость устроить, её головка будет забита своими проблемами. – Я поцеловала Наташу. – И повеселит нас ещё Иришка немало.