— Иди туда, — она показала в самый конец проулка.
— Пожалуйста, не убивай, — вновь затянул Жак.
— Да иди уже! — раздраженно сказала Мари, — ложись на спину!
— Зачем?!
— Затем, что я так хочу, — усмехнулась негритянка. Она отступила на несколько шагов и быстро разделась, — ты ведь хотел хорошо провести вечер, не так ли?
Жак даже забыл об угрожавшей ему опасности, рассматривая представшее перед ним совершенное черное тело. Луна светила прямо в спину Мари и в этом свете он мог видеть тяжелые полные груди, округлые бедра и плоский живот негритянки. Мари улыбнулась и, опустив руку, томно погладила себя между ног. От этого зрелище Жак почувствовал, как его член вновь подает признаки жизни.
— Отлично, — усмехнулась Мари, — а теперь давай повеселимся.
Она опустилась перед ним на колени и ее жадный рот принял в себя восставший член. Ее язык играл с набухшей головкой, губы покрывали член жадными поцелуями, так что Жак бился и стонал, чувствуя, как его яйца распирает от спермы. Однако негритянка не давала ему разрядиться, в последний момент выпуская член изо рта. Ее острые ноготки царапали его бедра, заставляя кожу покрываться мурашками от сладкой щекотки.
— Ну что белый мальчик, — сказала Мари, подняв голову, — готов к большому траху?
Не дожидаясь ответа и не нуждаясь в нем, она быстро встала и, широко расставив ноги, начала медленно опускаться на торчавший член. Жак бился на земле, сходя с ума от похоти — ему казалось, что его член вот-вот оторвется от тела, чтобы вонзиться в вожделенную черную плоть. Он чуть не умер от наслаждения, когда, наконец, сильные бедра сжали его тело и его орган оказался в горячей влажной темнице.
— Устроим родео? — блеснула белыми зубами Мари.
Эта ночь вымотала Жака полностью — безумный, сумасшедший секс, в котором его телом полностью владела оседлавшая его черная дьяволица. Она все время меняла темп — то скача на покорном ей мужчине как на закусившем удила жеребце, то наоборот, замедляясь и сжимая мышцами влагалища член, не давая разрядиться. Временами она подносила к лицу француза полные груди и Жак жадно ловил губами темный сосок.
— Тебе нравится это? — громким шепотом говорила она, — нравится мерзавец?! Это ты хотел получить от черной рабыни, белая шваль, лягушатник, нацистская крыса!? Отвечай!
— Не останавливайся, — хрипел Жак, — прошу. Быстрее!!!
Мари вынула из мешочка на шее зеленый шарик и припала к груди француза, не прекращая ритмично двигать бедрами. Пальцы с пилюлей поднеслись к губам Жака.
— Давай, белый мальчик, — улыбнулась она ему в лицо, — глотай! А то не дам кончить!
Сходящий от похоти Жак, сейчас мечтал только об одном — разрядиться от невыносимого напряжения в яйцах. Он послушно проглотил зеленую таблетку и в этот момент черные бедра задвигались так энергично, что Жак со стоном кончил. В глазах его потемнело, все предметы странно отдалились, когда эсэсовец вдруг потерял сознание.
Мари внимательно вглядывалась в лицо лежавшего под ней человека, с удовлетворением отмечая, как исчезает из остекленевших глаз всякое осмысленное выражение. Она приподняла бедра и обмякший член со стоном выскользнул из нее. Мари оперлась руками о землю и подтянулась выше. Ее влажное, истекающее спермой влагалище медленно опустилось на лицо неподвижно лежащего Жака.
— Ты же у нас тоже ариец, — усмехнулась она, — пусть и второго сорта. Тебе нельзя смешивать кровь с чернокожими. Так что забирай свое семя обратно.
Вцепившись в волосы лежавшего под ней эсэсовца, негритянка раскачивалась на его лице, зажмурившись от удовольствия, пока зомби, с трудом ворочая одеревеневшим языком, старательно вычищал ее влагалище. Собственная сперма смешанная с выделениями Мари потоком стекала в его рот и Жак покорно глотал эти соки, не чувствуя вкуса.
Мари могла развлекаться так всю ночь, благо зомби обладал неутомимостью бездушного механизма, однако ее поджимало время. Поэтому, кончив в очередной раз, она встала с Жака и, достав из его кармана носовой платок, тщательно вытерла ему лицо. После чего помогла ему одеться — неуклюжий зомби двигался точно плохо сделанная кукла, роняя и путая вещи. Разобравшись, наконец, с этим, Мари усадила эсэсовца на поваленную бочку и, присев рядом, устроила зомби настоящий допрос. Жак монотонно отвечал на ее вопросы, причем так тихо, что девушке приходилось не раз переспрашивать. Но память Жаку не отшибло и он рассказал достаточно того, чтобы Мари уяснила расклад сил в крепости и в городе, а также выработала дальнейший план действий.
— Ладно, — сказала Мари, поднявшись на ноги, — тебе пора возвращаться. Пойдем!
Она опасалась, что зомби не сможет сидеть за рулем, однако похоже, что эти умения въелись у Жака на уровне подсознания — водить машину у него получалось куда лучше, чем одеваться. Все же Мари пришлось пережить немало неприятных минут, когда они ехали по петлявшей горной дороге. Огромная крепость нависала над ними исполинским черным чудовищем и Мари, взирая на нее, впервые почувствовала робость, думая о том, что за ужасы могут скрываться в нацистском логове.
Последние двести футов, она проделала в кабине кузова, пересев туда с переднего сидения и притворившись пойманной жертвой. Огромные ворота, преграждавшие путь в крепость были открыты. Фольксаваген въехал внутрь и тут же остановился — по небольшой лестнице с крепостной стены спускались двое солдат. Вспыхнуло два фонаря — один в руках немца, второй над крепостными воротами — осветив большой двор, вымощенный каменными плитами.
— Это ты, Клошар? — спросил часовой подошедший первым. Вот он был явно немцем — голубоглазый, светловолосый, с резкими чертами лица. Жак пробурчал в ответ что-то невнятное, на что часовые даже не обратили внимания, глазея на пленницу.