Мари зацепила тремя пальцами подбородок девушки и заставила ее вздернуть голову. То, что она увидела в этих огромных голубых глазах, успокоило ее.
— Расскажи сначала ты о себе, — сказала она, целуя подставленные губки.
Это было смелым требованием, учитывая, что это Мари пришла в кабинет Сигрун, да и вообще в крепость без спросу. Однако девушка, похоже, уже уяснив кто тут теперь главный, начала послушно рассказывать. Ее отец был лютеранским миссионером и одновременно врачом на Виргинских островах, когда они еще принадлежали Дании, мать — дочерью голландского колониального чиновника с Арубы. Когда острова перешли Америке, отец Сигрун не уехал в Данию, как остальные его соотечественники, а остался во главе миссии уже при американцах. Позже он выехал на Гаити, где во время американской оккупации сотрудничал с развернутым янки медицинским корпусом. Там же родилась и выросла Сигрун. После двадцатилетнего пребывания на острове американцы ушли, а Ларс Йохансон остался — чтобы быть расстрелянным вместе с женой во время организованного нацистами переворота. Сигрун удалось бежать и, добраться до Кап-Аитьена, откуда она надеялась перебраться в Доминиканскую республику, но ее задержал немецкий патруль. Узнав, что у Сигрун было медицинское образование, ее, как обладательницу « нордической крови» определили в помощники доктору Майеру.
— А когда тебя потянуло на «шоколадок»? — спросила Мари.
— У меня подруга была, — покраснела датчанка, — Доминик, сирота при нашей миссии. Красивая была, не такая как ты, конечно, но все равно красивая. А еще смелая, сильная и умная — грамоте училась, мечтала в Америку уехать. Мы с ней дружили порой и спали в одной кровати, беседовали о всяком девичьем. Ну и как-то лежали, трогали друг друга — я и сама не заметила, как мы стали ласкаться. Доминик меня приучила киску лизать, — смущенно сказала Сигрун, — тогда я и поняла, что не могу без этого.
— Научила она неплохо, — усмехнулась Мари, — а где теперь эта Доминик?
Сигрун уткнулась в черное плечо и негритянка почувствовала как оно стало мокрым.
— Убили ее, — всхлипнула девушка, — вот когда все началось. Мы на втором этаже жили, я прыгать боялась, так Доминик меня прямо выпихнула из окна. А сама вот не успела.
Она заплакала, уткнувшись в плечо Мари и та, мучимая угрызениями совести, ласково погладила Сигрун по голове, шепча на ухо слова утешения.
— Ну, а ты? — датчанка вскинула заплаканное лицо, — ты-то как сюда попала? И кто ты?
Мари отстранилась и испытующе посмотрела в лицо девушки. Потом кивнула и кратко рассказала зачем прибыла на остров, не открывая, разумеется, всей правды. Но Сигрун и так слушала ее словно завороженная, а когда Мари закончила, обхватила руками ее шею и страстно зашептала.
— Забери меня отсюда! Мари, прошу тебя, все что угодно сделаю, только забери меня. Ты умная, сильная, как Доминик. Забери меня!
— Не волнуйся маленькая! — Мари крепко прижала Сигрун к груди, чувствуя, что эта девушка, младше ее всего года на три, пробуждает у нее почти материнские чувства, — заберу, обязательно заберу. Но сначала — ты должна мне помочь.