— Вставай, алкаш, сдохнешь ведь!
Мальчик смотрит на нее мутным взглядом, отмахивается: «Уходи», пытается лечь на лавку снова. Ему мешает пакет с продуктами, и он неожиданно просыпается, испуганно прижав его к груди.
— Ну, наконец-то, — облегченно вздыхает она, — пошли быстрей.
Не давая опомниться, с силой поднимает мальчика с лавки и ведет в машину. Заталкивает на заднее сиденье, садится за руль и резко газует. Едет, поглядывая в зеркало заднего вида, где отражается нахохлившийся силуэт. В тепле машины подросток пьянеет еще больше и бухается носом в сиденье.
«Хоть бы не заблевал, — запоздало спохватывается она, — надо ж было так напиться».
Кроя себя последними словами, затаскивает мальчишку на третий этаж и сгружает в угол прихожей. Сняв шубу, присаживается на корточки и трясет бессознательное тело за куртку.
— Ой-ой-ой, — он очухивается от того, что голова больно бьется о стену, — не надо больше.
Сергей открывает глаза и видит перед собой очень красивую и злую молодую женщину. Оглядывается по сторонам, замечает чужую квартиру, удивленно смотрит на хозяйку.
— А вы кто?
Света поднимается на ноги:
— Это ты меня спрашиваешь? Я тоже самое у тебя хочу спросить. Ладно, раздевайся. Переночуешь здесь, а утром решим, куда тебя сдавать.
Снимает с него на удивление добротную куртку, морщится от отвращения при виде грязной рубашки.
— Нет уж, — решает окончательно, — дальше сам. И быстро в ванную. Тряпье — в угол, чтобы не воняло.
Он послушно раздевается, ничуть не стесняясь. Ошарашенная женщина наблюдает, как с мальчишеских бедер сползают трусы.
— Ты что, совсем с ума сошел? Марш в ванную.
Мальчишка подхватывает свое барахло и бежит в ванную, сверкая ягодицами.
Проследив, как за ним закрывается дверь, она обыскивает куртку, надеясь найти хоть какой-то документ. Что-то же у него должно быть. Но карманы абсолютно пусты, а в магазинном пакете только продукты.
Если бы Света была повнимательней, то обнаружила бы под подкладкой куртки бумажник, нож, завернутый в газету, и золотую печатку с выгравированным скорпионом.
Когда Сергей опускается в горячую воду, давно забытое наслаждение разливается по телу. Лежит долго, закрыв глаза и изо всех сил стараясь не уснуть. Включает душ, поливает голову, подставляя под обжигающие струи лицо. С удовольствием мылится, смывает грязь, набирает воду заново. До тех пор, пока не чувствует, что кожа скоро треснет от мочалки. Не хочет вылезать из ванной. Так и лежал бы, чувствуя, как уходит из тела холод осенних ночей, разгоняется кровь по венам, а съежившееся естество вновь обретает силу.
«Да что он там, совсем смылся, что ли? — думает хозяйка. — Вещи надо бы выкинуть, заразу еще какую принесет».
Накручивая в себе злость и раздражение, накрывает на стол. С грохотом бросает вилку, с громким стуком ставит тарелку с яичницей.
— Спасибо, — слышит от входа.
Слава Богу, он не догадался надеть свои тряпки и сейчас стоит в халате ее погибшего мужа, опираясь рукой о стену.
«Какой высокий, — подумала она, — чуть ли не с моего Колю ростом». Блестящие волосы лежат на плечах темными волнами, мокрая бахрома ресниц вокруг глаз — невинных и бесстыжих одновременно. Женщина, потерявшая мужа два года назад, краснеет, как девочка.
— Садись ужинать, — она прячет смущение за ворчанием.