— Предлагаю всем спуститься в столовую, — проговорила мама, когда папины щеки стали не такого свекольного цвета.
Папа смотрел на Шурика угрюмо, но явных признаков враждебности не проявлял. Да и на меня он теперь внимания не обращал. Это хороший знак.
Мы спустились в столовую, при этом Шурик помогал папе идти. Папа и от помощи не отказался. Зато Егор дулся все сильнее.
А мама вдруг порозовела и защебетала, как птичка. Она порхала вокруг стола, уставляя его всякими салатницами и конфетницами, чашечками и блюдцами, вазочками и розеточками для варенья, печенья, вчерашнего торта, который в клубе так никто и не попробовал.
Шурик смотрел на все это великолепие, и его светло-карие глаза (только сейчас рассмотрела) буквально лезли из орбит.
— Сашенька, что вы будете — чай или кофе? — разливалась трелями мама.
— Ч кофе, — кивнул мой смущенный великан.
А Егор чернел, как туча перед грозой.
— И кто же тебе этот человек? — громко и с многозначительной паузой спросил папа.
Я посмотрела Шурику в глаза. Он кивнул.
— Друг, — я перевела взгляд на лицо папы. Наверное, вид у меня был совсем отчаянный.
— Почему ты нас раньше не познакомила? — продолжал допрос наш домашний генерал.
Я шумно выдохнула — врать и изворачиваться бесполезно, папа фальшь чует буквально носом. Благодаря этому, а еще привычке сначала бить, а потом спрашивать, кидать его никто не решается. И именно поэтому его бизнес в свое время прогорел по естественным причинам — изменение структуры рынка, отмирание сегмента магнитных аудио и видеокассет и их замена компакт-дисками, а позже дивиди, блюрей, а потом и вовсе всяким мобильным контентом на не пойми каких носителях. Чем занимался папа сейчас, доподлинно мне известно не было, но, судя по тому, как всякий раз мама понижала голос и благоговейно закатывала глаза, говоря о его «партнерах» и «друзьях», это была деятельность на самой границе закона, а, может, уже и с заступом.
— Потому что мы познакомились только вчера вечером, когда я ушла из клуба, — ответила я и зажмурилась.
Почему-то мне казалось, что сейчас вот прям сейчас тяжелый папин кулак опустится на мою многострадальную голову. Зато можно не бояться бродячих собак
— Яра шла одна по темному парку, — вдруг прервал мои скорбные мысли бархатистый голос Шурика, — а у нас там неспокойно по ночам. Я предложил проводить девушку домой, но она выглядела такой печальной, что я подумал
Я приоткрыла один глаз. Папа смотрел на Шурика с неприкрытым интересом. Егор так и застыл, рассматривая моего дважды спасителя с десертной ложечкой во рту. А мама незаметно, как ей казалось, вытирала катившиеся по щекам слезы передником.
— Александр, — торжественно поднялся папа и взял обалдевшего Шурика за руку, — я хочу чтобы вы знали — он выдержал театральную паузу. Все замерли в ожидании, а у меня чуть сердце не выскочило через горло. Вдруг папино лицо посерело, брови сдвинулись к переносице. Шурик напрягся. — Если я еще раз увижу вас в радиусе тридцати километров от моей дочери, я с вас шкуру спущу собственными руками.
Мама побледнела и сползла по стене, у которой она стояла последние несколько минут. И завыла. Егор тоже поднялся на ноги и сжал кулаки. Шурик же коротко кивнул и встал из-за стола.
— Благодарю за теплый прием и доходчивое объяснение вашей позиции, — он высвободил руку из папиной ладони, развернулся и вышел в холл. Через пару минут хлопнула входная дверь. Во дворе коротко тявкнула собака.
— Зачем ты так, папа? — со слезами в голосе спросила я.
И тут папа повернулся ко мне лицом. И я невольно отпрянула от стола. Я бы пятилась и дальше, если бы не стена. Я еще никогда не видела его таким злым.
— Потому что через неделю у тебя свадьба, — прошипел папа, — а ты от своего жениха бегаешь ко всяким — он умолк и, махнув рукой, вышел в холл.
Егор тем временем помогал маме сесть на стул.
— Но он же хороший, Егорка, — смотрела я на брата с мольбой, а он лишь отмахнулся от меня, вливая горячий чай маме в рот маленькими глоточками.