Посвящается моему любимому времени — 60-м годам
ХХ века — и моей любимой рок-музыке.
Необходимое предисловие.
Вся история выдумана. Реальными являются только цитируемые песни и та, что явилась источником вдохновения для данного рассказа. Использование этих песен в тексте согласовано со всеми исполнителями :). С уважением — автор.
Сан-Франциско. «Авалон». Лето 1968 г.
В душном концертном зале, словно дым марихуаны, расплывались первые такты тягучего, несколько рваного «электрифицированного» южного блюза. Три гитары — бас, ритм и соло — при мягкой, но чёткой поддержке ударных скупо, но согласно выводили один и тот же ритм, создавая ощущение невероятной плотности звука, обволакивавшего слушателей и музыкантов, объединяя их в одно целое. То, чего пытались добиться иные сан-францисские группы с помощью светошоу, бесплатной раздачи ЛСД и длительных гитарных импровизаций — единения, — эти новички, выглядевшие техасскими провинциалами, незаметно для всех добивались с помощью обычного трёхаккордного блюза, действовавшего не на мозг, глаз и слух, а на душу и чувства.
Коренастый невысокий 23-летний парень с широким, некрасивым лицом в клетчатой рубашке, расстёгнутой на две верхние пуговицы, и в потёртых джинсах, стоя у микрофона, запел. Голос у него был низкий, резкий, пронзительный, с непривычки дравший кожу своей негритянской тональностью. Кроме этого, в голосе чувствовалось смертельная усталость и надломленность. С одной стороны, так и надо было по законам жанра: блюз исполняется только на пределе сил. Настоящий блюз — это боль. С другой стороны, у усталости имелись и физиологические причины: парень не спал уже вторую ночь, страдая бессонницей и спасаясь от неё игрой на гитаре, сочинением новых песен и шлифовкой старых. Кроме того, прошлой ночью был дождь, в старом бунгало, которое группа снимала почти на самом побережье, протекла крыша, и парень слегка простудился, несмотря на мягкий калифорнийский климат. Сейчас у него саднило горло. Но он пел; он должен был петь
On a highwaaaay thirty people lost their lives.
On a highwaaaay thirty people lost their lives
Каждая строка отделялась от другой яростным бескомпромиссным гитарным проигрышем. Парень всегда знал, что его гитара — это живое существо со своей душой и чаяниями, и сегодня это существо поддерживало его в его боли.
Well I had some words to holleeeer «And my Rosie took her ride»
Никто из слушателей, поражённых искренностью песни, не знал, что это была не просто дань уважения великому американскому стилю. Никто не знал, что это была — исповедь
Лоудай, Калифорния, 1967 г.
Звали её не Рози, а Келли. Только на днях ей исполнилось 18 лет, и она была красива так, как только бывают красивы девушки американского Запада в этом возрасте, полном надежд и мечты. Только на днях в школе был её выпускной бал, где она по праву стала «первой мисс». Она была дочерью местного шерифа. И его девушкой — первой, любимой и единственной, как и бывает всегда в этом возрасте. И сейчас она стояла перед ним в гараже, где он, сидя на капоте старенького «форда», помнившего, наверно, ещё времена Великой Депрессии, наигрывал на гитаре «Good g olly miss Molly», и, еле сдерживая слёзы, говорила ему:
— Я уезжаю, Джонни
Джон отложил гитару и сумрачно посмотрел на неё:
— Всё-таки решила?
Молчаливый кивок в ответ.
— И отец не возражал?
Девушка вздохнула:
— Возражал Но, знаешь, меня мама поддержала. Она с ним закрылась в комнате, они долго говорили. Ругались. Но он согласился. И даже сказал, что будет ежемесячно высылать по пятьдесят долларов.
— Это здорово, — вздохнул Джон. — Может, тебе подрабатывать не придётся
Они говорили об этом с прошлого года. Ещё осенью Джон знал, что это — их последний совместный год встреч, прогулок, прослушивания любимой музыки. Он знал, что после окончания школы Келли уедет поступать в Беркли. Она всегда хотела учиться, мечтала быть журналистом.
Джон был рад за неё, но эта радость таилась где-то в самой глубине души под тяжелейшим чувством горечи и — может даже — небольшой зависти. Перед ней открывался широкий, шикарный мир студенческой жизни, большого города, новых открытий, новой музыки, знакомств может быть, новой любви Последнего парень боялся больше всего. Но а что ей здесь делать, в этом сонном городишке? Здесь до сих пор плюются и переключают каналы, когда Мартина Лютера Кинга показывают по телевизору, а когда через город проносятся стаи байкеров на свою ежегодную сходку, запирают двери и окна, и даже шериф, отец Келли, гроза и ужас всех хиппи в радиусе сорока миль, предпочитает не выходить из дома. Что может ждать здесь эту хрупкую, темноволосую, такую милую, чуть наивную и трогательную девчонку? И что он может дать ей — немногословный, застенчивый увалень, работающий на местной автозаправке? Ну да, у него есть группа. Ну да, иногда они выступают в окрестных кафе и клубах — иногда за плату, чаще — за еду
Келли присела перед парнем на корточки, взяла его руки в свои и тихо спросила: