Монастырские рассказы. Глава 12

Монастырские рассказы. Глава 12

Крайняя, двенадцатая, глава романа. Полная отредактированная версия романа будет доступна через электронную почту.

*****

Когда Эмили закончила свой долгий рассказ, среди нас, ее слушателей, возникло некоторое замешательство относительно того, следует ли нам выслушать еще одну историю от кого-нибудь из присутствующих или лучше прерваться. Моя тетя аббатиса решительно поддержала последнее. Она полагала, что хотя присутствующие дамы — монахини, послушницы и гости — могли бы слушать подобные истории весь день (ибо, конечно, время было уже довольно далеко за полдень), здоровью и хорошему виду девушек, находящихся под ее опекой, лучше поспособствует их уединение или развлечение прогулками в саду до ужина. С этой целью она попросила Адель передать ее распоряжения своей мирянке-сестре, которая выступала качестве экономки, обеспечить хороший ужин для молодых леди, присутствующих в гостиной, — такой, же как был у послушниц и молодых леди-пансионерок монастыря.

Затем она и моя мать удалились в свои комнаты. Отец Юстас пригласил меня проследовать за ним в уютную комнату, которую он называл «кельей», и которая предназначалась для него всякий раз, когда его долг или его удовольствие, или и то и другое вместе, приводили его в стены святой обители. Обстановка в этой комнате на первый взгляд казалась вполне обыденной, но дальнейший осмотр показал, что это было только внешне. Кровать, покрытая льняным покрывалом, была большая, теплая и мягкая, а кресло с подлокотниками, неуклюжее и уродливое на вид, оказалось очень удобным для сидения. И хотя ковра на полу не было, его с успехом заменял толстый мягкий мат. На стенах комнаты, среди изображений святых и ангелов, висели, демонстративно выставленные напоказ, грубая шерстяная рубаха и хлыст с узелками. В отдельном ящике, который его преподобие отпер для меня, среди множества цветных картинок самого распутного и возбуждающего похоть характера, лежали гибкие розги из березовых прутьев и несколько ремней и пряжек. Я легко мог догадаться, что святой отец пользовался своим скрытым от глаз имуществом гораздо чаще и с бóльшим удовольствием, чем теми вещами, которые открыто выставлялись напоказ. В комнате стояла переносная ванна, которой он порекомендовал мне воспользоваться, сказав, что нет ничего лучше для восстановления силы мужского члена.

— Плесни побольше холодной воды, и омой ею свой зад и интимные места, сын мой, — добавил он.
— Чем больше твой инструмент сжимается от холода, тем с бóльшей готовностью он будет стоять прямо, когда его призовут к службе. Ты действительно очень хорошо поработал сегодня, — полагаю, столько, сколько я мог выдержать в свои лучшие годы. Льщу себя надеждой, что в качестве любимого исповедника, я был весьма прославлен среди своих кающихся грешниц. Давай-ка посмотрим! Сегодня утром ты первым делом трахнул Эмили, а потом вы с ней хорошо поработали над похотливыми чувствами Луизы, — она оказалась настолько глупенькой, что позволила тебе забрать ее девственность. Затем последовало то грязное и развратное нападение на сестру Агнес, которое отчасти явилось делом рук леди Агаты. Милый Огюст, если бы я знал, что в этом месте будет происходить что-нибудь подобное, я бы высказал свое веское слово заранее, ибо намеревался сам получить удовольствие от лишения девственности у этой молодой монашки. Ведь когда ты врываешься в девственное святилище такой благочестивой и чопорной ханжи, как Агнес, ты испытываешь острейшее и самое пикантное наслаждение. Скажи мне, она хорошо трахалась? Хорошо ли она двигала своим задком? Я рассказал ему, что поначалу мы вынуждены были привязать ее к столбикам кровати, но когда мои готовые ко всему «служанки» поняли, что она очень возбудилась и по достоинству оценила это похотливое развлечение, они освободили ее ноги, и после она стала очень активной в своих движениях.

— Ага, так я и думал! У нее очень красивая упругая попка, с очень округлыми полушариями, — добавил он задумчиво. — Сегодня днем ты очень мило ее поимел — я не был настолько занят, подавая твоей великолепной матери тот же самый изысканный любовный соус, чтобы не заметить этого. Это было весьма достохвально, — продолжал он, одобрительно кивая головой, — особенно для пары послушниц. Дай-ка подумать, это получается три, вернее, четыре раза, если считать вторжение в задний проход. Кстати, ты трахнул Адель по-кобыльи, не так ли? И при этом она удовлетворяла свою мать-настоятельницу искусственным фаллосом? Что ж, тогда получается пять раз. Вполне достаточно, молодой джентльмен, как для одного дня. Но я бы не советовал тебе, сын мой, слишком много смотреть на эти очаровательные картины. Они уже заставляют твой член подниматься вновь! Ты и в самом деле очень хороший юноша, именно таким я и был в твоем возрасте. Последние замечания были вызваны тем, что я рассматривал коллекцию похотливых картинок, пока усердно вытирался грубым полотенцем после омовения. Эти два стимулятора вместе, несомненно, производили тот эффект, который и заметил мой, не только духовный, но и настоящий отец. Я сказал ему, чтобы он не обращал внимания на мой внешний вид, и после ужина я буду в полном порядке, но в то же время спросил его, не может ли он достать из своих тайных запасов какое-нибудь тонизирующее средство для возбуждения аппетита, так как я не чувствую себя сейчас особенно сильным.

Он с улыбкой ответил, что у него в келье есть все, что может принести человеку утешение, кроме женщины, и что он может получить все, что попросит. С этими словами он достал маленькую бутылочку и, смешав ложку ее содержимого с таким же количеством вина, предложил мне выпить. Напиток был немного горьковатым, но вполне приятным на вкус. Воздействие настойки оказалось неоспоримым и в течение короткого промежутка в десять минут явно заметным.

— Ты прав, сын мой, — заметил монах в ответ на мой одобрительный возглас, — это очень ценное средство для восстановления сил, и я нахожу его весьма полезным в качестве возбуждающего средства. Его тайну я узнал от одного аптекаря, изготовившего его для нашего ныне покойного короля, который нашел в нем огромную пользу для восстановления своей изнуренной энергии, а также для возбуждения чувственных желаний в умах многочисленных добродетельных юных леди, которым он оказывал королевскую милость и честь в виде истинного и настоящего траха. Будучи почетным пажом Его Величества, я много раз видел такого рода вещи, и если бы я ограничивался только наблюдением, то не был бы сейчас монахом. Но увы! Искушение взяло верх над благоразумием, и однажды я принялся за дело серьезно. Мне нет нужды рассказывать тебе, сын мой, что даже простые лакеи знатных дам хорошо осведомлены о частной жизни семей, в которых они живут, а теперь представь, какие же тогда появляются возможности у привилегированного пажа самого короля, который находится среди придворных дам Его Величества? Тогда среди королевских фавориток было великое множество еще нетронутых девочек, с нетерпением ожидающих счастливого момента, когда они будут удостоены чести познакомиться с королевским членом. Среди них была одна молодая леди из знатной семьи по имени Жюли Сен-Рош, к которой часто невольно возвращались мои мысли, и которая, как я вскоре убедился, часто бросала свой тоскующий взгляд на красивого пажа, а именно на меня.

А случилось все так. Король давал придворный бал, на котором должны были присутствовать все красивые дамы, и среди своих фавориток из знатных семей он выбирал тех, которые бы не затрагивали аристократические чувства знати, которая будет присутствовать. Ты вскоре поймешь, что в том обществе мораль, скромность, или добродетель являлись пустяками, не имеющими никакого значения. Меня же он избрал в качестве гонца для передачи своих приказов для тех его воспитанниц, которые жили за пределами Парижа в его загородном дворце. Так, помимо всего прочего, я передал послание и мадемуазель Сен-Рош. Обрадованная возможностью сменить обстановку …