— А это что такое?! — Рико вдруг тронул ей татуировку на лопатке — узорную надпись «жаворонок». Леа отскочила, как ошпаренная:
— Ай! Это… меня так зовут. Некоторые люди.
— Что, на ваших рынках все коровы с такими татушками?..
«Жаворонок…», думал он.
Сейчас он уже и не помнил, как его фильм назывался до того.
***
— «…такие фильмы — позор Испании. Леа Велар — талантливая жертва талантливого сутенера…» Ну как вам? – донеслось до него, как сквозь туман.
Рикко очнулся и огляделся. Вокруг потемнело, и горизонт горел алой полосой над морем.
— Леа… — сказал он. — Леа, могу я обратиться к тебе с той же просьбой, что и… Леа! Разденься, пожалуйста.
— Здесь? Сейчас? — удивилась Леа.
— После всего, что я видел, и что ты сделала для меня — тебе ведь это нетрудно, верно? Думаю, я имею право еще раз увидеть… то, что увидят миллионы зрителей во всем мире.
— Они увидят тело Беатрис, а не мое.
— Леа, я соскучился по твоему телу. Как старый, безнадежный эстет. Прошу тебя…
Леа уже снимала платье через голову, обнажив голые груди и бедра в белых стрингах.
— Мне это совсем не трудно, — говорила она, расправляя волосы. — Я привыкла быть голой перед вами и перед всем миром. Я могла бы даже пройтись так по Гран Виа…* Ой!
____________________
*Главная улица Мадрида. — прим. авт.
Она вдруг запуталась в снятых стрингах, оступилась и сбросила со спинки стула сумочку. Сумочка раскрылась, и прямо к ногам Рикко выпала тетрадка в алом переплете.
Рикко нагнулся, желая подать ее, — но Леа, припав к полу, поспешно схватила ее и потянула к себе. Удивленный Рико успел прочитать:
ДНЕВНИК ЖАВОРОНКА
— Дневник? Ты пишешь дневник? — спросил он.
Голая Леа, красная, как в первые дни обнажений, нервно улыбнулась — и кивнула.
— Давно?
— Давно. С начала съемок.
Рикко помолчал. Потом сказал:
— Знаешь, Леа… А ведь я тоже пишу дневник. И тоже с начала съемок. Вот он, — Рикко раскрыл портфель, стоящий рядом, и достал синюю тетрадку. — Как и ты, я делаю это по старинке, без электроники. Он всегда со мной.
— Как мы похожи с вами, — сказала Леа, странно глядя на него.
— Похожи? Может быть… У тебя выросли груди за это время. Были взрослые, а стали еще больше… Ты стесняешься?
— Да, — кивнула Леа. — Сейчас снова да.
— Леа. Я… Я хотел бы прочесть твой дневник. Верней, не так, не так. Я хотел бы, чтобы ты прочла мой дневник, а я твой. Вслух.
— Прямо здесь?
— Прямо здесь – и прямо сейчас. Леа, мы с тобой… Мы многое знаем друг о друге. И я думаю, что… что мы имеем право узнать еще больше. Что скажешь?
Голая, пунцовая, нестерпимо красивая Леа смотрела на него какое-то время. Затем достала из сумки красную тетрадку и молча протянула ему.
Рикко кивнул.
— Начнем с тебя?
— Валяйте.
Он раскрыл тетрадку наугад — и стал читать вслух:
***
-27 сентября-
Сегодня он учил меня целоваться. Оказывается, этому надо учиться. Я сегодня лизалась, как теленок, с двумя мужиками: с Папашей и с Ди. По очереди. Папаша показывает, а потом смотрит, правильно ли я лижу Ди. «Не кусайся, не принимай позы, с твоей стороны должна быть нежная инициатива, ты как бы должна общаться языком и губами… Ты рассказываешь свои чувства, только без слов…»
Губы у него шершавые, горячие и ТАКИЕ ласковые, черт бы его подрал, что мне хочется реветь и повеситься. Вот я этот рев и выплескиваю в губы, а не в глаза. Вроде неплохо получается. У Ди губы совсем не такие — на вкус как резина, хоть он и красавчик. Но я его завожу, и он, бедняга, волком воет. Ха! Обо мне и говорить нечего…..
Хорошо, что эти занятия не голышом, а то после них я внизу такая, будто искупалась в самой себе. Когда лижу Ди, я придумываю, что это Папаша. Я говорю ему своими губами, какой он мучитель, как он меня достал и как я хочу утопить его в своих слюнях, чтобы он захрюкал там и захлебнулся нафиг. Папаша доволен, сволочь. Интересно, он чувствует?..
После этого фильма я буду опытнейшей гурией, гейшей, куртизанкой и т.п. Нет, нет, понятно, это все не я, это Беатрис. О Господи.
-28 сентября-
Господи. Сегодня я кончила на съемках.
Надеюсь, никто не понял.
Вот что называется войти в образ. Зацеловалась. Голышом опасно это делать. А он меня за грудь, за грудь и за сосок…
Папаша доволен: хорошо сыграла, говорит. Как прожила все.
-30 сентября-
Дурацкое положение. Всю жизнь я мечтала о бешеной любви. И вот я играю любовь с красивенным парнем, к тому же звездой, снимаюсь без трусов, каждый день просто лопаюсь от… это называется «эротические впечатления», да? Когда мы зверски лижемся, я обожаю его, я плачу от любви, мне хочется растаять и подохнуть, со мной никогда такого не было… Но это не я, это все Беатрис. А я, Леа Даниэла Велар, наблюдаю со стороны, и думаю: тут спокойней, тут наподдать жару… На нас пялится толпа народу, Папаша командует, в глаза глядит, как рентген… А из меня течет так, что приходится салфетки просить и вытирать ноги.