рта, и наблюдая за тем, как отдельная корона-вирусная бригада специального назначения захватывает новую высоту. Говорю:
— Хочешь понюхать? Нет? Ну, и зря. Лишаешь себя удовольствия…
Девушка вскакивает и убегает. Парень бросается за ней. А за ними вся королевская конница и вся королевская рать. Ведь на табло расписания загорается цифра пять, аккурат напротив надписи «Кузнечное». А, значит, пора и нам в пляс.
Я прячу трусы в сумку. Они нам еще пригодятся в нашем повествовании. Не могу устоять перед желанием и открываю сделанный только что снимок. А вот и девчачья изюминка. Несмотря на тайгу между ног у Аи (не подумайте ничего плохого, мне нравятся все природно-климатические зоны нашей необъятной Родины), крупный клитор белухой выделяется на ее фоне.
— Иди сюда, Ая. Посмотри на это чудо у тебя между ног.
Ая норовит сесть рядом, но я убираю сумку и усаживаю девушку к себе на колени. Подруга с интересом разглядывает снимок. Спустя какое-то время Ая произносит:
— Теперь мое лицо горит так, словно ты надавал мне пощечин… Но, я хочу тебя. Еще больше, по-другому. Как и всегда — иначе. Благодарю тебя, Хозяин.
Одной рукой обнимаю Аю сильнее, а вторую кладу ей межу ног, ладонью накрываю вагину. Два моих пальца уже внутри девушки. Слышу вздох и легкий стон. Ая то сжимает, то раздвигает ноги. Достаю руку и облизываю пальцы. Затем обращаюсь к милой.
— Открой рот, моя девочка.
Ая с каким-то животным придыханием и всхлипом всасывает мои пальцы. Да, это пока не член, но уже обещание. Милая встряхивает головой и ее длинные волосы окутывают нашу близость, создавая иллюзию вечного уединения, покоя и странной спутанности…
Мы наслаждаемся музыкой Миры/IsHome. Альбом Confession. После трека Ken Tavr возникает желание поговорить. До Приозерска ехать еще два с половиной часа, а, значит, позволить себе можем многое и всякое. Случайно или нет, синхронно снимаем наушники. Толкаю речь:
— Что бы мы не предприняли в этом мире, скорее всего этой девочке не выжить. Процесс саморазрушения личности зашел слишком далеко. «Белый снег» практически не оставил ей шансов. Но мы можем сделать ставку на твой «Тихий дождь» и наше совместное путешествие в мир иной. Это, конечно же, игра на повышение. Потому что, во-первых, смертельный риск мы разделяем на троих, а, во-вторых, добавляем неопределенность аутентичности вернувшихся нас.
Ая на какое-то время задумывается, а потом отвечает:
— Послушай, но ведь это же классический принцип драматургии, по которому создаются абсолютно все литературные сюжеты. Причем, хорошие.
— Так то, оно так. Про это еще Аристотель в своей Поэтике, кажется, писал. Но ты подумай о возможных последствиях. Вспомни фильм «Чужой» Ридли Скотта, роман «Пришествие ночи» Питера Гамильтона и любимую всеми нами, русскими, цитату «после возвращения оттуда ваш муж стал другим»…
— Хм. Последнее весьма в тему, Хозяин…
— Думаешь, погорячился? Возможно. Ну, тогда дух-мститель Акакия Акакиевича из рассказа «Шинель» Гоголя, который стал мочить прохожих в шинелях. Тебе, девчонке или нашему гребаному миру это надо?
— Переживаешь за прохожих в шинелях?..
— А я тебе отвечу. «В моем городе самая тяжелая работа — любить кого-то». Да, переживаю, потому что люблю. Людей. Из нашего с тобой бытия. А вот кого будет любить химерическая личность из не-бытия — «большой секрет для маленькой компании»…
— А бэкап сознания вас в Хогвартсе делать не научили? — ухмыляется Ая.
— Хорош стебаться, Ая. А то не видать тебе порки, как своих ушей. Будешь как героиня фильма «Секретарша» сама себя охаживать. Смотрела?
— А то!
— А «9 песен»? Там в конце концов девушка с вибратором подружилась. Это при живом то любовнике. Но я вот сейчас думаю, что бэкап сознания — идея зачетная. Смогешь?
— Я «Тихий дождь» три года мурыжила. С твоих слов, у нашей девчонки столько времени на ожидание нет.
— И снова правда. Здесь конфету доставать пока рано, здесь сперва подумать надо. — чешу репу. — Лады. Со смертью мы, возможно, договоримся. А вот проблема аутентичности, чую, за нами смотрит с прищуром. В общем, ты тоже поразмышляй о суетности бытия и небытия.
— Эх. Многая знания, многая печали. Хозяин?
— Да?
— Мм. Потрогай меня там, пожалуйста…
Разворачиваюсь к Ае и смотрю на нее с удивлением, уважением и восхищением.
С самого начала пути перед нами сидит девушка в коротком цветастом сарафане, симпатичная, юная, с копной огненно рыжих волос, с веснушками на лице и очень длинными пальцами (ага, мой фетиш). И делает зарисовки на планшете. Также, как и мы, она в наушниках, слушает музыку. Смотрит периодически в окно, иногда на нас.
После такой просьбы Ая убирает руки с колен и раздвигает ноги. Незнакомка замечает ее телодвижения и с неподдельным интересом смотрит на нас. Я обнимаю Аю левой рукой, а правую кладу ей на бедро. Глажу. Смотрю на нашу соседку. Та разворачивается от окна и садится вполоборота к нам. Начинает зарисовывать нашу сценку. Умница. Неожиданно поезд сильно дергает и она разводит коленки. Опускаю взгляд ей между ног. На ней красные прозрачные трусы (очевидно, стринги). Треугольник сеточки лишь условно прикрывает ее промежность спереди. Никаких волос. Мне отчетливо видны ее большие половые губы, закрывающие щелку. Отвлекаюсь от во всю текущей пизденки Аи и беру хуавеюшку. Дождавшись момента, когда девушка сделает очередной штрих на рисунке, фотографирую ее. Сначала всю, потом портрет и, наконец, макро эротичной картины ниже пояса. Дождавшись, когда она снова посмотрит в нашу сторону, разворачиваю экран смартфона к ней. Листаю сделанные только что фотографии. На последней девушка заливается краской стыда и резко сводит коленки вместе. Но через какое-то мгновение, преодолевая себя, улыбается мне и слегка разводит их обратно. Я же говорю, что умница. Ей стыдно и весело одновременно. Любопытно. Протягиваю ей гаджет.
— Возьми, пожалуйста.
Она кивает, откладывает в сторону планшет и стилус. Берет смартфон. Я оставляю Аю и подсаживаюсь к находчивой художнице.
— Смотри. Все просто. Это ширик, режим портретной съемки, макро. Зум. Попробуешь все варианты. И не стесняйся. Хочу увидеть фото пизды крупным планом. Поняла?
— Мм… Да… Хорошо… Я… Постараюсь. — краснея (если это вообще возможно) еще больше и запинаясь, отвечает девушка.
Объясняя, приобнимаю девушку. Слегка сжимаю ее плечо и пальцем левой руки оттопыриваю бретельку. Смотрю в вырез сарафана. Двоечка. Веснушки притаились и здесь. Крупный вишневый сосок. Она замечает мой маневр, но не пытается высвободиться. Лишь смущенно смотрит вниз, в пол.
— Попробуй. Сделай сначала крупный план вагины.
Девушка включает макро, опускает руку со смартфоном вниз, поворачивает его тыльной стороной к себе, раздвигает пошире колени и пытается таким способом сфотографировать вагину. Свою пизду, Карл!
— Что ты делаешь? — забираю у нее смартфон.
Девушка поворачивает красное от стыда и непонимания лицо ко мне.
— Но… Вы же сказали… Сфотографировать… Вагину. — тихо, почти шепотом произносит она.
— Моей подруги. — беру девушку за подбородок и поворачиваю ее голову в сторону Аи.
Ая, наблюдающая за нами все этом время, начинает смеяться. Громче и громче. С соседних рядов начинают на нас коситься. Она всхлипывает и замолкает. Художница вскакивает и выбегает в тамбур. Блин. Иду утешать Лисенку (откуда я знаю, что ее так зовут?). Ведь мы в ответе за тех, кого приручили. Тем более так быстро. А, может, это любовь? А?
— Жди здесь. — бросаю подруге и с улыбкой выхожу следом за беглянкой.
Лисенка стоит, закрыв лицо руками и шепчет:
— Дура… Какая все же я дура…
— Это невозможно. Я не знакомлюсь с девушками, которые о себе такого мнения. — обнимаю ласково ее.
Девушка поворачивается ко мне и с надеждой смотрит на меня.
— Правда? А мы знакомимся?
— Разумеется….