Вася старался не шутить на эту тему. Сочувствуя приятелю, он даже как–то предложил пристрелить Егоровское горе. На что Егоров только вздохнул и сказал: «Не поможет»
ГЛАВА ВТОРАЯ, ПРО МУЖЕЙ
В такие дни, как этот, Вася любил свою работу.
Постановочное порно он снимал редко, поскольку таланта особого к этому не имел. Ограничивался видеовизитками экспортных шлюх для Ибрагима и его компаньонов, благо заказов хватало. Но в этот раз на студию заехала веселая компания из Питера — каким ветром их занесло в Васин город из северной порностолицы, он так и не понял, однако заказ поступил, аванс был оплачен и пришлось браться за работу.
Три девулечки-симпатюлечки и двое развеселых небритых ебак, глушивших пиво и почесывавших яйца. Яйца, кстати были бритыми. Через час работы Вася сам начал улыбаться, а через три — откровенно ржать.
Ему действительно нравились эти молодые, смешные, чистые, вкусно пахнущие симпатюлечки, и их веселые ебаки, комментировавшие процесс съемки так, что Вася иногда чуть не ронял камеру. «Мораль», — думал Вася: «Ну вас нахуй, с вашей моралью. Люди трахаются себе на здоровье, им это нравится. Не на цепи же они в подвале у Хаши сидят, и не выламываются через силу на продажу перед камерой. Девки вон вообще зашлись, попами друг к другу, хоть за хвосты их растаскивай, как барбосов».
Девкам тоже нравилось у Васи. Когда веселые ебаки в перерыве между сценами оделись и пошли за бухлом, Вася не удержался, и лизнул мармеладный сосок одной из симпатюлечек — Маринки. Беспутные девки тут же с писком набросились на Васю, поволокли его на диван, стоявший в окружении резиновых рельсов для тележки с камерой, и начали стаскивать с него штаны. В ответ на неуверенные протесты Васи, они с хохотом поясняли, что оральный секс супружеской изменой не считается, а является просто формой расслабляющего массажа. Вася девкам был симпатичен, как человек продакшна с оной стороны, но явно свой распиздяй с другой.
Две из них устроили Васе «хот-дог» из влажных целовашек и Васиной сосиски, а третья разместилась у Васи на голове, мотивируя это сексуальным равноправием и социальной справедливостью. Писька была у нее плотная, свежая, пахнущая молодым и здоровым человеком, которому не нужны совсем парфюмы и дезодоранты, только чистая вода, утренняя зарядка и самое простое детское мыло. По комсомольски задорная писька, с триммингованной полоской шерсточки, ведущей прямо в светлое, влажное и сочное будущее.
«Видел бы меня сейчас Егоров», — отстраненно подумал Вася: «Это же пиздец по всем понятиям». Потом Вася решил, что не Егорову, еженощно трахаемому милицейским капитаном, читать ему уголовные морали, и вкусно прищемил у наездницы выпуклый клитор в гладком капюшончике кожи губами. Девчонка взвизгнула, крепко сдавила Васины уши загорелыми бедрами. Легко приподнялась над Васей, просунула голову себе между ног, и, радостно скалясь, посмотрела на Васю из-под своей румяной попы и пипы.
— Ты чего кусаешься, бармалей? Маринка, а ну, цапни его за перец, он кусается, гад такой.
Вася раздвинул упругие питерские полужопки, любуясь тем местом, где обычный цвет человеческой кожи переходит в невообразимый, не определяемый «пантоном» колор. Где женская шкурка, через тонкий перламутр спайки, переходит во внутренний пурпур. На грани щелки, которую сколько не трахай, все равно никогда не поймешь полностью, и не опишешь словами.
Потому что именно от пизды, например, — размышлял Вася, — Происходит слово «пиздец», которое отличается от других слов необъяснимостью, невозможностью точного семантического позиционирования и отсутствием синонимов. Вот как хочешь — так и понимай. «Это пиздец», — решил Вася и потянулся к нему губами.
Тут Васю, действительно, мягко и плотно тяпнули за хуй и потащили на себя, Вася взвыл и кончил, как бахчисарайский фонтан.
А потом пришли веселые ебаки с чудовищным ассортиментом шампанского, коньяка и пива в полиэтиленовых пакетах, увидели это безобразие, и с хохотом к нему подключились. «Ребята, давайте хоть что-то снимем», — жалобно упрашивал их Вася, с трудом отрываясь от комсомольских прелестей: «Мне же аванс потом возвращать придется».
— Давай снимем, — радостно соглашались ебаки, — только с девок уже снимать нечего, кроме чешуи.
Девки ржали и прыгали ногами на Васином студийном диване. А потом, в голом виде, с визгом и писком, начали катать друг друга вокруг дивана на тележке камеры. Полупьяный Вася снимал эту оргию второй камерой, называя всех комсомолок «Маринками», отличая их только по стрижкам на лобках — «треугольничек», «полосочка» и «голенькая». Трио Маринычей.
Ебаки пили коньяк, травили анекдоты, и иногда ловили девок, катающихся с воплями на тележке.
Конечно, это не работа, это порнография какая-то.
Вася сидел с ебаками на диване, передавая по кругу бутылку коньяка, и обсуждал великих людей современности. Вот, говорил он одному ебаке, Дженни из Сочи, которая с нарисованными бровями, ей же можно электричку в жопу загнать! Это же талант! Блядь, я бы хотел ее снять в историческом фильме, как триста спартанцев защищают проход
— Да, — говорил старший ебака, — То есть, нет. Женька может и электричку принять. Но она хорошая девчонка, добрая и ласковая. Ты нихуя про нее не знаешь. Триста спартанцев там ничего не сделают. Там линия Маннергейма нужна, с минными полями и колючей проволокой, а не триста голых греков в кожаных стрингах. Вот такая там жопа — ебака глотнул коньяк и передал бутылку Васе. — Если бы ты знал, какая там жопа, то другое кино снял бы. Оперу, блядь. Симфонию. Анально-героическую! Она нормальная вообще девушка. Ее вообще все хотят. Ради нее столько спермы в кулаки пролилось, что можно Аральское море восстановить! Ты просто поговори с ней Коля, а набери-ка Женю, пусть Вася с ней поговорит. Пусть поймет, что это за золотой человек.
Вася робко отнекивался, но младший ебака потыкал кнопки на смартфоне и передал его Васе, ободряюще подмигивая. «А Женю можно?» — робко спросил в трубку Вася. Из смартфона мужской голос послал Васю нахуй и пообещал оторвать ему яйца, если он еще раз позвонит на этот номер. Вася вежливо сказал: «Спасибо» и вернул смартфон.
— Вот, ты понял! — торжествующе сказал старший ебака. — Я же говорю, баба — золото! Такие где попало не валяются. Это национальное достояние!
Голые Маринки под ликующие вопли с грохотом повалили тележку с камерой набок. Съемочный день был закончен.
В итоге, кое-как набрав материал на монтаж, преимущественно в стиле «behind the scenes», Вася на студийном бусике с водителем повез питерских комсомольцев на вокзал, провожать. Долго обнимались возле поезда, пьяная Маринка (кажется, «треугольничек»), не выдержавшая смеси коньяка с шампанским, плакала Васе подмышку. Ебаки братски хлопали его по плечам и звали в гости («Ты ахуеешь, Вася, бля буду»). Потом компания погрузилась в купе, девулечки-симпатюлечки расцеловали окно вагона изнутри, испачкав его помадой, затем задрали майки и размазали крепкими грудками помаду по стеклу. Поезд лениво тронулся.
Провожающие на перроне со злобой и завистью смотрели на Васю, медленно идущего возле уплывающей порновитрины с расплющенными о стекло сиськами и машущими на прощание веселым ебаками. Какой-то гражданин с лицом бывшего полковника внутренних войск сказал Васе: «Вообще уже распустились, управы на вас нет». Вася миролюбиво ответил ему: «Иди нахуй», и пошел дальше рядом с поездом, провожая друзей