— Ты прямо так и просил, в бронежилете и с дробовиком? — задумчиво поинтересовался Егоров. — Да-а-а нам теперь долго сюда за грибами не ездить Что у вас там, Вася?
— Чавкаем, — солидно ответил Вася.
— Эй, погодите, много не чавкайте, — забеспокоился Егоров и потащил телефон. — Азот, але! Твоя химия через молоко не передается? Ну его нахуй дите с пеленок к наркоте приучать. Что значит «через какое молоко»? Которое в сиське находится, не в пакете же! Ага ага хорошо, понял.
— Теперь чавкайте, — снисходительно разрешил Егоров. — Там барьер какой-то есть, гадость не передается. Сашулька, а ты же говорила, мальчик будет?
— Сашка специально на УЗИ палец подсунула, чтобы типа как как хуек был. Чтобы Ваську наследником порадовать, — предположил Башкир.
— Не матюкайся, Башкиров — строго сказал Егоров. — Тут дети в машине.
— Так она же ничего пока еще не понимает
— Все они понимают. Вот ты сейчас матюкаешься при детях, а потом из них хуй знает что вырастает.
— Тогда ты тоже не матюкайся, — угрюмо сказал Башкир. Егоров засопел, поискал контраргумент, потом, все-таки, нашел.
— А ты тогда окно закрой. Простудишь еще. — Башкир послушно закрыл окно.
— Одни неприятности у тебя из-за меня, — сонно сказала Бьют, пытаясь обнять Васю рукой в шине.
— Этого тоже хватает, — честно сказал Вася. — Но и счастье все у меня из-за тебя. Неприятности, они всегда будут, из-за кого угодно. А счастье надо ловить и держать. Ты это, дай ей еще пожрать, и спи, я маленькую подержу. Я же специально тебе в живот разговаривал, чтобы она к моему голосу привыкла и не боялась. А ты тогда еще смеялась. Дети, Бьютик, они хитро устроенные. (Специально для candyfoto.com) Я потом тебе книжку дам эту почитать, где я нашел.
Бьют уже спала, открыв рот. Вася дождался, пока ребенок замяукает, и осторожно взял его на руки. «Джаст э перфект дей», — тихо пел Вася дочке: «дринк сангрия ин зе парк» Девочка тут же успокоилась. «Вен ит гетс дарк, уи гоу хоум»
— Вот, блядь, — сказал Егоров. — Ой! Извините, пожалуйста беру свои слова назад. Башкир, тормози. Что-то там опять неладно. Сейчас схожу, узнаю.
Идущая впереди «Микра» Егоровой включила стоп-сигналы, завиляла ими в потемках, и приткнулась к обочине. Егоров вылез из машины и ушел в ночь. Тут же зашипела рация, укрепленная под торпедой.
— Тихо, — полушепотом сказал в рацию Башкир, — Хули э-э-э в смысле, чего вы орете как танкисты после контузии? По телефону звоните, если ничего левого. Тут ребенок спит, между прочим. Все нормально, сейчас дальше поедем. Бус вперед. Танька Егорова, небось, опять на гвоздь наехала. Пороблено ей, что ли на этом месте?
— Танька Егорова опять на гвоздь наехала, — сказал вернувшийся Егоров, заглядывая в окно. — Пороблено ей, что ли на этом месте? Вы езжайте, я колесо поменяю. Не бросать же ее в чистом поле с поломанным пистолетом. А если люди какие-нибудь злые будут ехать? Дурпаков же хватает. Пусть бусик вперед выходит ведущим. И дуйте в БСМП, там ждут уже, кому положено. Сзади заезжайте, они твою машину встретят. Только стволы уберите к ебеням, когда зайдете в больницу. Не надо больных пугать, им и так хуево. И, блядь, чтобы не матюкались мне при ребенке, животные, а то из маляки хуй знает что вырастет, как из вас хуй пойми что повырастало.
— Хорошо, Петр Егорович, я прослежу за нормами употребляемой лексики, — вежливо сказал Башкир, закрыл все окна, и плавно, чтобы не дергать, тронул машину вперед.
Вася держал на руках дочку, закутанную в «чоповский» черный комбез, нюхал ее макушку, и думал, как тогда, на вокзале, с маринками и ебаками — о том, как хорошо, в принципе, жить, если все в жизни по любви и согласию. В кармане внезапно завибрировал телефон.
Вася достал трубку, посмотрел на входящий питерский номер, и со вздохом, сбросил звонок.