Мог бы мне поведать много,
Да слеза туманит вновь.
Платью порваны бретельки,
Но держали флёра снасть
Их садистские проделки,
Не давали ткани пасть.
Разглядел – в глазах стемнело:
Поддержали ткань на ней,
Две английские булавки,
Приколов к соскам грудей.
А она, не узнавала,
Очумением полна,
Села. Цены называла,
Ноги тупо развела.
Тут в глазах моих стемнело,
Всё слезами заплылось,
Но, кусая губы нервно,
Разделял любовь и злость.
На руках отнёс и в ванну,
И из ванны, на постель,
И в душе борделя рану
Тронуть рвался, но не смел.
Мной же преданной на скверну,
На неверной жизни путь,
Вымывал чужую сперму,
Не сказав, хоть что-нибудь.