Лишь трибунал творил закон.
10.
Обед был поздним, оказалось,
В дом собрались часам к семи,
Гостей ватага разбежалась,
Остались близкие семьи.
Да так и легче, коль не видеть,
Владевших суженной твоей,
Кто видел, в непотребном виде,
И будет помнить много дней
Позор напившегося мужа,
Из недотёп, и слабака,
Сидящего, по чресла, в луже.
На шее с биркой дурака.
*
К новой ночи воздух загустел.
Сердце стонет в боли и тревоге.
Милая, прости, что не посмел
Увести от брошенной дороги!
Что, в безумной жажде не узнав,
Опоенья грязной страсти зельем,
Не унес любимую, подняв
На руки, от дикого веселья!
Стыдно, сам не знаю, как я смог:
Подошёл и уложил супругу,
Первым был, под вздохи нежных слов,
И отдал любить другим, по кругу…
*
Страшусь увидеть взгляд супруги,
Укор за ночь черней ночей!
Уже ни красота округи,
Ни пекла спад не по душе.
Чудно, что за столом лишь жёны,
А где же бравые мужи,
Из тех, кто с пьяной, обнажённой,
Той ночью доблестно пожил?
Галина долго не ломалась,
За руку к бане подвела.
Жена по стонам узнавалась,
В оргазме бурном поплыла,
И не посмел сей стон нарушить,
Миг наслажденья погубить.
Побагровели щёки, уши,
Мелькнул вопрос: быть иль не быть.
А сводня, будто угадала,
И поспешила пояснить:
— Она сама так пожелала!
Уж так просила вновь любить,
Что сердце дрогнуло в волненье,
И я их в баню провела.