Я не смог бы даже в страшном сне —
Надо, чтобы сердце стало льдиной,
Вот цена ошибки по весне!
* * *
Измождённой и усталой
Введена была жена.
Взглядом мужа не искала,
Вся почти обнажена.
Платья лёгкое творенье
Больно било наготой,
И являло откровенье
Жизни грязной и шальной:
Груди в пятнышках засосов,
Зацелована губа,
Вытекает сперма косо
От побритого лобка.
Гнёт усталости качает.
Безразличье глаз, лица,
И, в распухшести, не чает
Пасть малиновость сосца.
Той, которую вернули,
Даже шага не ступить,
За порог, ко мне толкнули,
Проявив, привычно, прыть.
Сорвалась тот час машина,
Лишь оставив о себе,
В память, чёрный след от шины,
И помятость на траве.
Оглядел жену до ванной.
Не скулил, но, горевал.
Как чужая! Богом данной,
Нежных мест не узнавал!
Безобразная бабища
Не узнавши, говорит,
Подобрав подол повыше:
Я готовая, бери!»
Между ног её зияло
Темно-красное дупло,
Булькало и истекало
Белым, вроде, мне назло,
Не по нежным лепесточкам,
А свисавшим лопухам,
Сигаретным уголёчкам,
Где натыкал гнусный хам.
Клитор, взнузданный навечно,
Возбуждением томим,
Застегнувшимся колечком,
Нержавеечным, над ним.
Он, распухший от ожогов,
И прокола для оков,