— Но тут неожиданно подаёт голос тётя Аня: ″Ну ладно, хватит!.. Уже так поздно, что дальше некуда… Пора и честь знать… Нам пора спать… Отправляйся домой и ты, практикант″. ″Да, деточка, как говорится, хорошенького понемножку″, — соглашается с ней и тётя Шура, освобождаясь из ваших объятий и, натянув верхнюю кромку платья на свою грудь, встаёт со стула. ″Какая жалость, — говорите вы, поднимаясь с колен и выходя из-за стола. – Так всё хорошо началось… И тем не менее большое спасибо вам за нечаянную радость, мне вами доставленную″. ″Нечаянную? – переспрашивает удивлённо тётя Шура. – А ведь действительно, всё произошло так неожиданно″… И вопросительно глядит на свою подругу.
— Точно, — подтверждает Женя. — А та стоит у стены со скрещенными на груди руками и всем своим видом выказывает крайнее недовольство. ″Надеемся, ты дойдёшь до гостиницы нормально, — говорит она, протягивая мне плащ и шляпу. – На улице, кажется, льёт дождь и довольно сильный″. Потянув на себя выходную дверь, я выхожу навстречу кромешной тьме и сплошному потоку воды, хлеставшей со всех сторон. Но следующий шаг мне сделать уже не удалось. Я буквально задохнулся от порыва ветра и, не успев оказаться на пороге, был буквально вдавлен обратно в дверной проём. И помню: распахнутую внутрь дверь удалось закрыть далеко не сразу, только после того, как обе хозяйки приходят ко мне на помощь. Но, просите, Верочка, что помешал в который раз, продолжайте пожалуйста.
— Продолжаю. ″Надо же, — произносите вы, отряхивая с плаща и шляпы водяные брызги. — Эта чёртова сахалинская погода!″ ″Что? – спрашивает с некоторым торжеством тётя Аня. – Неужто в первый раз приходится попадать в такой переплёт?″ Вы отвечаете, что приходилось и рассказываете, как полгода назад попали в Корсакове в такую снежную круговерть, что еле добрались до гостиницы. Раза четыре вас сваливало с ног. И однажды вы было подумали, что уже совсем не сможете подняться. ″Что же это за нелюди были такие, выгнали в такую непогоду человека из дома?″ — возмущаются обе они чуть не в один голос. Вы отвечаете, что из гостей шли, а с работы. ″Да и метель началась так внезапно, что я и оглянуться не успел. А ваш последний вопрос я правильно понял? Вы мне такой жалкой участи вовсе не желаете? Значит, я могу переждать эту непогоду у вас? ″ ″А что нам остаётся делать? – спешит заверить тётя Шура. – Милости просим, будь как дома. Вешай на гвоздь шляпу и плащ, садись и от нечего делать давай продолжай свой рассказ″. Насчёт того, что нечего делать, вы высказали сомнение: ″При вашем добром расположении я бы мог предложить вам заняться чем-нибудь более приятным, чем молоть языками″. ″Вот, вот, — подхватывает тётя Аня, — не мели Емеля, а говори, где ты снова встретил наших после ухода из ЖД с итальянцем?″ ″И скажу, если вы позволите мне для согреву хряпнуть ещё одну дозу″. ″Доза, это для тебя сколько? ″ – интересуется тётя Аня, берясь за бутылку. ″Для меня, милые дамы, столько же сколько и для вас, — 50 граммов. Могли бы уж заметить. Себе-то, кстати, почему не наливаете? Ну вот, другое дело″.
— Ну и память у вас, Верочка! Можно я вас поцелую?
— Э, э! Мы так не договаривались! – вмешивается Нина. – Не будем ей мешать! Продолжай, Верка…
— Итак, на повторное напоминание не тянуть резину, а рассказывать, что было дальше, где и когда вам снова удалось видеть ваших друзей, вы отвечаете: ″В ресторане. Когда они ввалились туда гурьбой человек в десять-двенадцать, я уже собирался уходить со своим итальянцем: он торопился на погранзаставу, чтобы успеть на катере попасть на корабль.. Проводив его, я вернулся обратно, сел, было, к ним, но они уже всё смели, что заказывали, поднялись и пошли″. ″А куда?″ — спрашивают вас. ″Да как-то в голову не пришло спросить их об этом. Тем более что я сильно хотел есть (мы с итальянцем почти не закусывали, лишь малость выпили). А когда я голодный, то ни о чём постороннем думать не могу. Да и официантка, которая обслуживала их за этим столом, мне запала в сердце, и я стал строить всяческие планы в отношении неё″. ″Планы? Это интересно. Какие же?″ ″Я ими тут же поделился с нею. Заказывая выпить и свиную отбивную, спросил, когда заканчивает работать ресторан. Она ответила, что в час. «Вот поближе к этому времени и принесите мне горячее, — сказал я ей, — чтобы я имел время и поесть и чтобы мне не пришлось слишком долго ждать вас после, ибо хотел бы проводить вас до дому». ″Она что тебе знакомая?″ — интересуются тётки. ″Какой там! – отвечаете вы. — Я, наверно, первый раз был в этом ресторане, во всяком случае, вечером. И видел её впервые″.
— Точно? – переспрашивает его Нина.
— Точно, — удостоверяет он.
— ″Ну ты даёшь, практикант! – удивляется тётя Аня. – И она, ясно дело, сразу согласилась?″ ″Возражений я не услышал. Она принесла мне стопку водки и сказала, что остальное будет позже″. ″И ты сидел и ждал, когда наступит твоё время?″ ″Чего-чего, а терпением я, вроде бы не обделён″. ″И дождался?″ Вы отвечаете, что дождались, но что, пока суть да дело, вам пришлось хлебнуть ещё одного приключения. ″Так что наливайте, если хотите послушать″. ″Ну ты, оказывается, та ещё птаха! – весело говорит тётя Аня. – А мы то с Шурой тебя за зелёного воробушка принимали″. ″И в расчёт никакой не брали, так? ″ ″А тут воробышек прилетает и нечаянно лезет обниматься и целоваться!″ — ещё более весело подхватывает тётя Шура. ″Кстати, — встреваете вы, — а почему столь приятное дело, так удачно, вроде бы начатое, нами предано столь незаслуженному забвению?″ ″Нет, нет, — сразу же становится серьёзной тётя Аня. – Мы лучше послушаем тебя. А ты рассказывай свои сказки″. ″Сказка — ложь, да в ней намёк″… ″Добрым молодцам урок″, — снова подхватывает тётя Шура. ″Вот, вот, — подхватываете вы эту тему. — А в чём же заключается урок? Не догадываетесь? Или делаете вид, будто понятия не имеете? Как вы думаете, о чём может думать молодой человек, уже длительное время сидящий с двумя соблазнительными дамами? Да, вовсе не о тех приключениях, что уже в прошлом, а о тех, что могут быть ещё впереди. И уж если вам кажется интересным то, о чём я рассказываю, то вы просто обязаны проявить добросердечие и поощрить меня должным образом″. ″На что ты намекаешь?″ – спрашивает тётя Аня.
— Причём довольно строго, словно готовая тут же дать отпор, — уточняет Женя.
Вера продолжает:
— ″Выпить что ли ещё хочешь?″ — пробует перевести в другую плоскость разговор более добрая тётя Шура. ″Нет. И вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Водка – она конечно согревает тело, но не душу. Тут требуется нечто более возвышенное, когда смотришь в глаза человеку и видишь не пьяную муть безразличья, а светлую прозрачность и теплоту раскрывающейся тебе души″. ″Мать родная, запел как соловей!″– смеётся тётя Аня. ″А что? Красиво поёт″, — произносит тётя Шура.
— С некоторой мечтательностью, заметим!
— ″И сейчас снова полезет целоваться, вот увидишь″, — не может не съязвить тётя Аня. ″Такому соловушке, я думаю, не грех будет и позволить это″, — заключает тётя Шура. Не теряя времени, вы тут же к ней и устремляетесь, обнимаете тихонько за плечи и соединяете свои губы с её губами. Поцелуй был долгим. Её руки обвиваются вокруг вашей шеи, а ваши скользят по её платью, поигрывая через ткань грудью, опускаются на поясницу, затем опять поднимаются вверх, и одна из них проникает внутрь. ″Ну ладно, вы тут милуйтесь, а я пойду спать″, — вставая со стула, заявляет тётя Аня.
— И опять-таки и с каким-то вызовом.
— Тётя Шура будто не слышит этих слов. Она только охнула, но объятий и поцелуя не прерывает. Это делаете вы, Женя: ″Вот что, дамочки мои дорогие, мне бы хотелось вам сказать. Не будем делиться: одна спать идёт, другая нет. Спать ты, Анечка, всё равно не будешь, а будешь лежать и думать, чем это мы таким там занимаемся″. ″Ну прям, больше мне и думать не о чем. Оставайтесь тут, сидите, милуйтесь. Мне какое до этого дело?″ ″Сейчас ты может быть действительно так считаешь. Но, не дай бог, какая-нибудь тень пробежит между вами, вспылите, и тогда вспомнишь эту ночь и в гневе бросишь Шуре обвинение чёрт знает в чём. И разверзнется между вами пропасть, и кончится дружба, а останется только взаимная неприязнь, а может быть и ненависть. И как вы сможете продолжать жить вместе в такой обстановке?″ ″Не пугай! Неприязнь, ненависть!.. То же мне, пророк! Что предлагаешь-то?″ ″Не расставаться до утра″. ″А если сил уж нет сидеть и спать хочется?″ И тут вы предлагаете пойти и лечь спать вместе. ″Вместе? Ты понимаешь, что говоришь? Как это? Втроём?″ ″А что такого? Вчетвером можно, а втроём нет?″ ″Когда мы спим вчетвером, то каждая из нас спит со своим мужиком в своей постели. А тебя мы как поделим?″ ″Постелем ему на полу″, — предлагает тётя Шура и направляется в спальню. Тётя Аня и вы, Женя, входите туда вслед за ней. К себе в спальню бегу и я, пытаюсь что-то сделать с обоями и досками, но всё напрасно. А тут и мамочка моя заявляется, интересуется, почему не сплю… Не объяснять же ей?..
— А нам это сейчас всё объяснит Женя, — заявляет Нина. – Надеюсь, он не откажет нам в таком удовольствии выслушать его версию.
— А вам спать не хочется? Ведь уже довольно поздно… Как спалось в поезде?
— Ужасно! Спать почти не пришлось…
— Так, может, мы и ляжем сегодня пораньше?..
— Но на улице ещё светло, вроде бы… Да и укладываться как будем?..
— Ты имеешь в виду, что здесь три станка на четверых?.. Вам хватит… А мне предстоит занять вас продолжением рассказа о том, что было дальше в спальне у Шуры и Ани. Рассказать так живо, как это сделала Верочка, я навряд ли смогу, так что вы скоро, думаю, заснёте. А тогда и я осторожно попробую прикорнуть рядом с кем-нибудь из вас…
— Приставать не будешь? – интересуется Нина.
— За пределы того, что мне будет позволено, не перейду… Такое обещание устраивает?
— Тогда мы ложимся… Только раздеваться не будем… Под одеяла, девчонки! А он пусть гасит свет и заводит песнь свою…