Василий Ситников застрял в порту города Красноярска. Наглухо. Ни копья в карманах. Он их выворачивал по нескольку раз, да что толку — если не ложил, откуда ж они возьмутся? Во, попал! Загулял так загулял!
Но разве после восьми лет отсидки на строгом режиме нельзя себе позволить хоть раз да оторваться? От души. Чтоб земля дрожала. По-русски.
А в итоге что? В карманах пусто, на душе — тоска собачья. Уныло. А вчера какой орел был! Бухой сел в самолет — стюардесса чуть не вытолкала вон, спасибо, пассажиры заступились, когда стал рвать на себе рубаху и шапку об землю швырять, ругая злую судьбу-кручину, которая засадила его на долгие годы в проклятущую тюрягу.
Теперь мужичонка в клетчатом подростковом пальто — другого кенты не нашли, — который сидел в углу тесного от людей аэропорта весь какой-то ужатый, смятый, пришибленный, даже отдаленно не напоминал того ухаря. А ему ж надо было дальше лететь. Эх, угораздило его родиться на краю света, в забытой Богом и людьми холодной Якутии! Родители виноваты Точнее, предки Чего им не сиделось в Нижнем? Потянуло, понимаешь, на новые земли Империя! Мать ее за ногу
В желудке урчало, в голове шумело, а всего тошнило. Напротив на красном чемодане сидела бабенка в серовато-желтого цвета шубенке из искусственного меха, делавшей ее вовсе круглой и похожей на грязного белого медведя. Она с аппетитом уплетала хлеб с колбасой, закусывая какими-то соленьями из открытой стеклянной банки, стоявшей прямо перед ней на расстеленном платке. Прямо персонаж из фильма о гражданской войне. Изредка ее взгляд останавливался на Василия. В ее глазах, чистых-чистых, таилась какая-то грустинка, но в углах выцветших губ играла улыбочка. Лицо у нее было в мелких, еще не очень заметных морщинках, из-под большой мужской шапки выбивались пряди рыжеватых волос. «Пойти, стрельнуть что ли сигаретку у кого?» — подумал Василий и хотел было подняться с корточек, тут его и окликнула женщина:
— Парень!
Василий остановился, глядя на нее.
— Не хотишь покушать? Ежели че, так садись, потрапезничай со мной, — сказала женщина и с невыразимо добрым чувством в голосе ровно так произнесла: — Вижу, голодный ты, браток. Так что, не стесняйся.
И словно кто-то мягкой, но безжалостной рукой сдавил Василию горло, аж дыхание перехватило. Этот грудной голос напомнил другой, родной, из забытого детства. Мать Будто выглянуло из размытого временем далека милое лицо Отец сильно пьянствовал, и почти каждый день они с матерью ругались и дрались, а однажды мать увезли в больницу, и оттуда она уже не вернулась. Отец стал пить еще сильнее, совсем опустился и умер под забором своего дома. И с десяти лет Васек с сестренкой пошли по интернатам да детским домам. А в восемнадцать Вася загремел в тюрягу. За хулиганство. Сперва на год. На свободе гулял только несколько месяцев. Второй раз залетел надолго — на восемь лет. Челюсть одному в пивной вывернул напрочь. И драка-то пустяшная была, так просто ни из-за чего. Мужик совсем незнакомый. Могли разойтись по жизни и ни разу не встретиться. Кружку не поделили, ну и пьяная кровь в голову брызнула, так пошло-поехало. И, вот, поди ж ты — восемь лет. Получай — не жмись. Теперь свободен. От звонка до звонка. Вручили Василию билет до Красноярска, потому как из Ташкента до малой его родины рейсов не было, и сто рублей на дальнейшую дорогу. Чего хотишь делай
— Спасибо, — буркнул Василий. — Не голодный я
— Не стесняйся. Садись. Спасибом сыт не бушь, — и женщина чуть подвинулась, показывая рукой место рядом, дескать, приземляйся.
А Василий уже рвал хлеб, колбасу руками, таскал грибы из крынки. За ушами его аж хрустело.
— Вот, я ж говорила, голодный — тихо сказала женщина, разглядывая его. — А ты очи до долу Натальей меня кличут. А тебя как? И что с тобой, парень? Куда летишь?
«Натальей?» v подумал Василий, и сердце его сильно-сильно забилось. Ведь и мать так звали. Глянул Василий на женщину еще раз исподлобья и неожиданно для себя начал рассказывать все о себе, ничего не тая, не приукрашивая. И тут же выражение лица Натальи резко изменилось — она нахмурилась и пристально стала всматриваться в Василия, то краснея, то бледнея, потом спросила:
— Голова болит?
— Трещит, — ответил Василий.
Наталья порылась в сумке и вытащила немного початую бутылку водки. Налила в стакан и протянула Василию:
— Подлечись.
— Вот это да-а Сказка!.. — с этими словами Василий одним духом опрокинул в себя содержимое стакана. Посидел, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло, блаженство. Жизнь снова засверкала всеми своими радостями, и он выдохнул:
— Эх, сейчас бы еще закурить!
— Есть у меня сигареты, — сказала Наталья и вытащила из кармана шубы пачку «Примы»: — Кури.
— Ну, ты, Наталья, впрямь как волшебница, — качнул головой Василий.
* * *
Когда он стоял и курил у дверей аэропорта, сзади раздался голос Натальи:
— И кто ждет тебя тама?
— Сестра Да не знаю теперь точно, там она или уехала куда?